Сначала мы зашли в комнату старшего инструктора Петра, бывшего спортсмена, ростом под два метра, который завел на меня личную карточку, куда тщательно вписал мои размеры, снятые тут же. Потом он же выдал нам по комплекту спортивной формы и предупредил, что мы можем использовать для отдыха ровно час, после чего нам следует перейти к водным процедурам и возвращаться к работе или позвонить мистеру Хофману, у которого можно будет попросить разрешения задержаться. Мы вняли его нотации и вскоре уже скакали возле зеленого стола в такт щелчкам пластикового шарика.

В последний раз мне довелось играть в пинг-понг, наверное, лет двадцать назад или даже больше. Руки и ноги были как деревянные, но что-то еще помнили. Как бы то ни было, но всухую я не дался своему более молодому и более подвижному сопернику, закатав ему в первой схватке пять, а во второй семь «банок».

– А вы неплохо играете… пардон, ты не так плохо играешь, Макс, – польстил мне Виталий.

– Брось! Мне, чтобы неплохо играть, надобно скинуть килограммов десять и регулярно упражняться хотя бы по часу в день в течение месяца-двух.

– Ну пилюль для похудания у меня нет, а упражняться – милости прошу! Я четыре раза в неделю посещаю это в высшей степени полезное место.

Мы вошли в раздевалку и, скинув мокрую форму в ящик для стирки, проследовали в небольшую уютную сауну. Вообще-то мне больше по сердцу наша русская баня, но сауна была тоже весьма кстати для наших разгоряченных игрой тел.

– Послушай, Виталий! Я сейчас изучаю тот отчет, что ты слил мне.

– Ну да. Он готовился для большого Совета!

– Это чувствуется. А что ты можешь сказать не Совету, а мне?

– Смотря что интересует.

– Ну во-первых, скажи: неужели все попытки внедриться в процесс заканчивались плачевно?

– Ну если бы они заканчивались не плачевно, то никому не пришла бы идея платить деньги, и немалые, скажем, тебе…

– Да. Я понимаю. Но все же. Неужели все они заканчивались одинаково?

– Одинаково? Хм. Пожалуй, что – да. Хотя… Все же в каждом конкретном случае были какие-то свои особенности.

– А можно поподробнее?

– Что нужно подробнее? Содержимое регистров и динамических наборов было все-таки в каждом случае разным…

– А где можно с ними познакомиться?

– В журналах испытаний. Там все это есть.

– А можно мне копию?

– Копию тебе без согласования с начальством нельзя, а вот посмотреть сам журнал и делать из него выписки можешь сколько влезет.

– Договорились. Мне еще многое что не совсем понятно…

– Что именно?

– Понимаешь, я все никак не возьму в толк, как это у вас сформировался стройный мир? Вот вы начали вводить в базы знаний данные на людей. Сомневаюсь, что это были давно живущие люди, так?

– Так! Это были люди, рожденные в девятнадцатом и двадцатом веках, некоторые – и еще раньше.

– И у вас после нескольких запусков от сотни, ну пусть тысячи моделей людей, родившихся в одной временной эпохе, вдруг проклюнулись многие миллионы и миллиарды жителей планеты Земля, которых до того не было в помине. Это как?

– Хм… Да, тут нелогично. Но я не знаю, можно ли тебе говорить об этом?

– Конечно, тебе решать, но мне кажется, что я уже залез в эту историю по самые уши и вам нет смысла скрывать от меня какие-то подводные камни!

– Ладно! Слушай. Вообще-то мы внесли данные всего около пяти тысяч человек, преимущественно из Европы, США и России, когда не то в шутку, не то всерьез господин Кимски посоветовал открыть Ветхий Завет и начинать с него!

– То есть?

– То есть сначала внести данные об Адаме и Еве, об их детях, внуках и так далее…

– И что?

– А то, что вот как раз после того, как мы в первом приближении разобрались с Библией, у нас и начали плодиться и размножаться людишки во всех странах и на всех континентах…

Я присвистнул:

– Ты это серьезно? Ведь даже о времени существования Адама и Евы есть очень большие сомнения. Ведь так?

– Так, но я все это не только что придумал, чтобы над тобой поржать, – язвительно перебил меня Виталий. – Все было именно так!

– Ого! И что все это значит, как думаешь?

– А хрен его знает, что оно значит, но все это совершенно точно неспроста! Я сам порой боюсь нашего творения.

– В смысле, что твоя машина оживет, что ли?

– Да нет, скорее, что она может убить всех нас.

– Это как?

– Я этого не знаю, но временами боюсь, хотя чувствую полную зависимость от нее, от этой железяки с разноцветными светодиодами на панелях, напичканной по самое горло нашим софтом.

– Ну тогда сам убей ее на фиг! Нельзя же жить в страхе от своего творения!

– Знаешь, как-то однажды, будучи в раздражении, я сделал резет и обнулил все ячейки всех быстропеременных процессов, то есть тех, которые отвечают за оперативное мышление. – Он замолчал.

– Ну и?

– На следующий день, когда я успокоился и приволок карточки и диски, чтобы восстановить утраченное, система уже в основном сама восстановила себя. Хоть медленно, но качественно. Даже оптимизировала некоторые модели.

– То есть?

– То есть процессы на смоделированной планете опять двигались в нужном (и известном нам) направлении, все текло по прежнему руслу, и все это только исходя из автосохраненных дампов!

«Вот это мандолина!» – как сказал бы мой отец в прежние годы.

– Стало быть, она хорошо регенерируется и внести в нее коррективы будет сложно?

– Если только форматнуть носители и поменять исходные данные, а по остальному, похоже, регенеративные функции у нее обалденные.

– Да, тяжелый случай! Вот изволь-ка теперь научиться управлять этой дикой норовистой лошадью, да еще не замечающей тебя в упор.

– Во всяком случае, навевает!

Мы как следует отмокли в маленьком бассейне, после чего повторили заход в жаркую сауну и наконец, полностью обновленные, вернулись в свой подвал.

– Кстати, Виталий, а можно мне привести сюда для пробы ребят-подростков?

– А смысл?

– Есть некоторые мысли по поводу психики. Мне надо бы знать реакцию таких незамутненных осознанием собственной значимости и пока еще верящих в чистые идеалы индивидуумов… Есть мысли, – повторился я и внимательно посмотрел на собеседника.

– Честно говоря, я не понимаю, как оно может помочь, но раз вы… то есть ты считаешь, что нужно, то давай! Флаг тебе в руки!

– А когда можно зайти посмотреть журнал испытаний?

– Да хоть сейчас!