– Куда залез, скотина? – прорвался в уши голос командира. – А ну-ка, сдай влево метров на пятьдесят!

– Есть!

Я пошевелил рычагами управления, отводя танк левее, и удивился. Правый берег реки весь опоясался вспышками выстрелов. Каждая вспышка несла нам смерть или выход из строя.

– Товарищ лейтенант, а может, давайте «маятником» попробуем?

– Это как?

– Засекайте цели. Выберите какую-то и приготовьтесь ее поразить! Секунд пять-шесть – и в кусты. Ну и по команде – назад! А потом – выстрел, и опять назад!

– Годится! Вылезай медленно, но, когда скомандую, вали в кусты.

– Есть!

Я закрыл глаза, чтобы не видеть эти смертельные вспышки, отсчитывая про себя: «Один, два, три, четыре, пять, шесть…»

– Назад!

Кажется, я слишком резко дернул мою боевую машину.

– Осколочным, – вновь протянул лейтенант в наушниках. – Шаманов! Выезжай потихоньку, плавненько так, будто яйца в лукошке везешь. Пошел!

Втыкаю первую и чуть-чуть прибавляю оборотов мотору. Едем. Опять считаю про себя: «Один, два, три, четыре…»

Бумп! – раздалось прямо над ухом, словно кувалда жахнула по наковальне. Нет, все же помягче. Попали по нам, что ли, или это лейтенант стрельнул? И почти тотчас следом: «Тра-та-та-та…» – затакал башенный пулемет. Так это командир цели затачивает. Живем! Считаю дальше: «Пять, шесть, семь…»

– Назад! – резануло уши фальцетом.

Опять ухожу, изрядно дернув танк.

Бум-тс! – звонко бухнуло в правый борт позади меня. Запахло чем-то сгоревшим. Попали, гадюки!

– Назад, скорее! – опять почти в истерике орет Зайцев.

Поддаю газу, ничего не понимая.

Бум-тс! – ударило в край моего водительского люка, обдав меня при этом каким-то мелким острым песком. Я зажмурился, рефлекторно закрыв лицо руками.

– Стой! Стой! – Едва слышный крик раздался откуда-то сзади. Меня колотили кулаком в спину, стаскивая шлемофон. Безотчетно глушу мотор танка, тут же в уши ворвались звуки боя.

– Что с тобой? – Командир тормошит меня за руку.

– Не знаю, глаза запорошило чем-то, не могу открыть.

– Куда тебя ранило-то, вся харя и руки в крови!

– Не знаю. Ничего не чувствую.

– Ты руки-то убери в стороны, ведь не даешь ничем помочь тебе.

Опускаю руки и пытаюсь открыть глаза. Правый глаз режет как ножом, левый ничего, терпимо. В нем промелькнул раскрытый люк водителя и чьи-то грязные руки. А вот и русая голова командира выплыла откуда-то справа. Хочется протереть глаза руками, но руки в масле, грязи и крови.

– Обожди! – Лейтенант вдруг схватил мою голову руками и, прежде чем я успел что-то сообразить, вдруг притянул ее к себе и дважды лизнул прямо в глаз. – Не смей тереть глаза руками, дура! Моргай!

Я проморгался и вдруг с радостью понял, что правый глаз тоже видит. Живем!

– Тьфу ты, думал уже, что глазу капут настал!

– Обожди, перевязать надо! У тебя бровь рассечена напополам.

– Куда нам попали-то?

– Дырка в правом борту и частично сорван водительский люк. Хорошо, что били болванками. Пожара нет.

– А что Чалый?

– Как раз в него снаряд с правого борта и попал. Осколками в спину и бок. Насмерть.

Мы помолчали, пока Зайцев накручивал повязку на моей башке.

– Проверь, как мотор? Наши переправу наладили. Скоро будут танки туда перекидывать. Не хотелось бы отставать!

Опять занимаю свое место и жму кнопку стартера. Мотор завелся сразу, стреляя выхлопом. А Чалого жаль. Хороший был заряжающий.

Лейтенант что-то скомандовал. Ничего не слышу! Жму плечами, мотаю головой. Тут же его голова оказалась рядом с моей:

– ТПУ поврежден. Буду командовать ногами. Правое плечо – вправо, левое – налево, голова – стоп, спина – вперед! – Он иллюстрировал свои команды, пиная меня то в левое плечо, то в правое, то в спину.

– По шее аккуратнее, товарищ лейтенант, – ору ему в ответ.

– Поехали! – отозвался он пинком ноги и почему-то сердито погрозил мне кулаком.

Поехали так поехали! Попутно оглядел водительский люк. Он заклинен в полуоткрытом состоянии. Да, так он мне вылезти не даст, мать его.

Пошевелил рычагами управления и с радостью почувствовал, что наш железный конь слушается меня, как и прежде.

Мы оттянулись к дороге, по которой к мосту катили два КВ. Через минуту на наш танк вспрыгнул ротный и о чем-то быстро заговорил с Зайцевым. Затем к танку подошли четверо ребят из третьей роты и забрали тело Чалого.

А потом оказалось, что наш лейтенант теперь командует взводом, от которого осталось лишь три машины. Затем в башню постучал темнолицый узбек, который до того был заряжающим в экипаже нашего взводного и один уцелел после того, как их танк поймал два бронебойных снаряда.

Переезжая через восстановленный саперами мост, я увидел невдалеке расстрелянную батарею немецких тридцатисемимиллиметровых противотанковых пушек. Им хорошо прилетело не меньше десяти трехдюймовых осколочно-фугасных, а на краю позиции дымилась громадная воронка от снаряда никак не менее шестидюймовой гаубицы. Кто это так? КВ-2 вроде как нигде не видно… Выезжая из перелеска за рекой, мы увидели одинокий дымящийся немецкий танк Т-3. Кто-то из тяжелых танков приложил его прямо в башню, но чадил он как-то лениво.

Я почувствовал пинок в правое плечо и потянул правый рычаг управления, поворачивая танк за впередиидущим.

Мы уже втягивались в лесок, когда над головами показались крылатые крестоносцы. Самолетов было немного – десятка три, и они делали свое дело неторопливо, словно чувствуя свою безнаказанность. Первая группа бомбардировщиков уже опорожнила свои бомбовые отсеки над переправой, которую мы только что миновали, и уже вторая медленно накатывала с запада. По ним запоздало загавкали зенитки, потянулись в небо строчки трассирующих пулеметных очередей.

Мы спрятались под зелеными ветвями, боясь показать немецким пилотам свое местонахождение, и молились о чуде. Но этого пока не требовалось. Заглушив мотор, как мог, высунулся из водительского люка, глядя на небо над переправой. Немцы по одному не спеша вываливали свой тяжелый груз и так же по очереди поднимались вверх. Вот уже первые машины, освободившись от бомб, потянули к себе домой, когда предпоследний самолет из третьей группы наткнулся на ватное облачко от разрыва зенитного снаряда и скользнул к земле, оставляя за собой дымный след. Неужели? Я своими глазами увидел, как из него вывалились четыре черных комочка, над двумя из которых тут же раскрылись купола парашютов.

– Готов! – заорал Зайцев, по пояс высунувшийся из своего люка.

– Ура! – пронеслось по лесу дружное проявление радости. Но тут же смолкло. С запада подтягивалась новая группа самолетов. Правда, теперь это были не толстобрюхие «хейнкели», а машины поменьше. Увидев двухкилевое оперение, я определил их как сто десятые «мессеры». Но на самом деле это могли быть и какие-то другие, неведомые мне машины.