(«остров»), то есть на римском наречии квартал, династический центр власти, носивший имя Галли: Изола Галли[281].

Вилла Галли являла собой не одно здание, а скорее муравейник, агломерацию по крайней мере двух больших старинных домов, превращенных в одну прочную виллу с внутренними дворами, окруженную лавками, конторами и мастерскими, приютившимися в уголках и щелях широко раскинувшегося здания. Где-то в этом сооружении Микеланджело и открыл мастерскую. Здесь он работал над резным изображением Вакха, заказанным кардиналом, и, по словам Вазари, над «мраморным Купидоном натуральных размеров»[282]. Последняя фигура – Купидон, держащий в руках колчан, или, по другим источникам, юный Аполлон, – возможно, та самая сильно поврежденная статуя обнаженного мальчика, которую историк искусства Кэтлин Уэйл-Гаррис обнаружила в частном доме на Пятой авеню в Нью-Йорке и которая теперь демонстрируется в Музее Метрополитен. Впрочем, многие исследователи не уверены, что эта симпатичная, но несколько неуклюжая скульптура действительно работа Микеланджело[283].

Столь многообещающие на первый взгляд отношения Микеланджело с кардиналом Риарио закончились разрывом. Как уверяет Кондиви, за годы, что Микеланджело числился на кардинальской службе, он совсем не получал от него заказов. Однако это возмутительная ложь. Вероятно, дело было в том, что сначала кардинал отверг «Купидона», а затем нанес Микеланджело еще более глубокую обиду, и тот был столь уязвлен, что даже не упоминал о ней.

Кардинал предложил молодому скульптору за выполнение мраморной статуи Вакха разумную цену – сто пятьдесят дукатов. Можно даже предположить, где кардинал хотел поместить это резное изображение: во внутреннем дворе, cortile, своего нового дворца. Впоследствии именно там были выставлены лучшие предметы из его коллекции древностей, например «Муза Мельпомена». «Вакха», в отличие от многих скульптур Микеланджело, просто необходимо осматривать со всех сторон. В трактовке Микеланджело античного бога сопровождает игривый сатир, который скрывается за ногой Вакха и украдкой лакомится виноградными гроздьями, и с некоторых точек зрения маленького проказника невозможно заметить. Если бы «Вакха», подобно «Музе», разместили под одной из арок, то всякому, кто проходил бы аркаду, эта великолепная скульптура открывалась бы со спины, откуда хорошо читается сценка с сатиром, а во двор в таком случае она была бы обращена лицом. Однако, куда бы ни намеревался Риарио поставить «Вакха», этому не суждено было случиться. Что-то пошло не так. В следующий раз, когда «Вакх» появляется из небытия, он уже хранится в коллекции Якопо Галли.

Так в чем же дело? Кардинал Риарио был меценатом, тяготеющим к строгому, антикварному вкусу. Его новый дворец – палаццо делла Канчеллерия – отличают величественность и внушительные размеры, но выглядит он несколько скучновато. Кардинал Риарио не только коллекционировал классическую скульптуру, но и ратовал за возрождение классической литературы и гуманистической Римской академии. Первое издание трактата «Десять книг об архитектуре» древнеримского писателя Витрувия, напечатанное в Риме в 1486 году, было посвящено Риарио. Возможно, кардинал хотел, чтобы Микеланджело восполнил лакуну в его коллекции, создав для нее новехонькую древность.

«Спящий Купидон» был копией или, по крайней мере, репликой хорошо известной классической скульптуры. «Вакх» же – нечто совершенно иное, ведь в нем Микеланджело пытался создать что-то радикально новое, порожденное только его собственным воображением. Он высек из мрамора античного бога, который совершенно очевидно пьян, пошатывается, нетвердо держится на ногах. Или, говоря словами Кондиви, «у него веселое лицо, косящие сладострастные глаза, какие обычно бывают у тех, кто неумеренно предается питию»[284]. «Вакх» – это скульптура, производящая удивительный эффект не только реализмом, с которым изваяны плоды, это мраморная фигура, которой положено неподвижно замереть на постаменте, но она будто вот-вот покачнется, вот-вот низвергнется вниз.

Более того, телу Вакха тщательно придан облик, свидетельствующий о неумеренном потворстве бога собственным желаниям. Его ребра и грудные мышцы заплыли мягким слоем жирка, образовавшего небольшие припухлости, наподобие девичьих грудок, а животик несколько выпирает. Вазари с восторгом писал об андрогинности «Вакха»: «По статуе этой можно понять, что ему хотелось добиться определенного сочетания дивных членов его тела, в особенности придавая им и юношескую гибкость, свойственную мужчине, и женскую мясистость и округлость»[285]. В какой-то момент, вероятно, для того, чтобы «состарить» статую и придать ей более «древний» облик, пенис Вакха скололи резцом.

По зрелом размышлении становится понятно, почему кардинал Риарио решил, что не стоит помещать эту скульптуру в дворцовом дворе. И он был не единственным, кому произведение Микеланджело не пришлось по вкусу. «Вакх» сделался любимцем искусствоведов, очарованных его античным обликом, с одной стороны, и воплощенным в нем странным противоречием классическому канону – с другой. Но в целом никто более доброго слова про него не скажет. Сегодня лишь немногие посетители останавливаются перед ним в музее Барджелло, и то лишь ради того, чтобы бросить беглый взгляд. Тогда как перед Галереей Академии, где размещен «Давид», выстраиваются длиннейшие очереди восторженных поклонников.

Вакх. 1496–1497

Почему же Микеланджело столь возмутительным образом просчитался? В «Естествознании» Плиния Старшего есть фрагмент, описывающий изваяние Вакха, выполненное греческим скульптором Праксителем: судя по его облику, этот Вакх пьян[286]. А Плинием Старшим живо интересовался не кто иной, как Полициано, литературный ментор Микеланджело.

В глазах Полициано Вакх представал отнюдь не столь почтенным божеством, каким его видели римские антикварии вроде кардинала Риарио и его свиты. В конце «Сказания об Орфее» Полициано, короткой пьесы, принадлежащей к числу его наиболее известных произведений, помещена безумная песнь опьяненных, необузданных менад, только что растерзавших Орфея: «Ciasun segue, o Bacco, tè / Bacco, Bacco, oè, oè!» («Все, о Вакх, вослед тебе! / Вакх, о Вакх! Эвой! Оэ!»)[287]. Именно такое настроение передает странная, не соответствующая классическому идеалу скульптура Микеланджело, едва ли впервые запечатлевшая в мраморе образ бога распущенным, захмелевшим и буйным.

* * *

В восторге и упоении проведя целый день за изучением коллекции кардинала Риарио, Микеланджело впервые отдал дань тому занятию, что будет увлекать его всю жизнь, а именно исследованию древних скульптур и руин Рима. Уже в девяностые годы XV века стали постепенно формироваться первые начатки музейных собраний. В палаццо деи Консерватори на Капитолии были выставлены бронзовые предметы, дарованные городу папой Сикстом IV, в том числе эллинистическая скульптура, изображающая мальчика, который извлекает из ступни занозу, называемая также «Spinario». В 1492 году Иннокентий VIII добавил к ним гигантскую голову и руку колосса, найденные в базилике Максенция. Тогда-то Микеланджело и его современники впервые узрели истинного классического гиганта. Его округлившиеся глаза, неподвижно вперенный в пространство взор и волнистые локоны несколько лет спустя Микеланджело придаст собственному гиганту,