Пьеро подозвал слуг и «велел им осыпать Кардьере насмешками». Тут секретарь Пьеро, впоследствии вошедший в историю под именем кардинала Биббиены, сказал Кардьере: «Вы безумец. Неужели вы думаете, что Лоренцо предпочитает вас собственному сыну?» Спустя два дня, опасаясь, что предостережение Лоренцо сбудется, Микеланджело бежал из города вместе с двумя спутниками[255].

Кое-что в этой истории представляется вполне возможным. Бегство от реальности, которое с таким легкомыслием продемонстрировали Пьеро Медичи и его свита, нашло отражение в ряде писем именно того придворного, о котором упоминает Микеланджело, Бернардо Довици (1470–1520), будущего кардинала Биббиены. Эти письма, где полным-полно шуток и сплетен, автор отправлял из лагеря флорентийских союзников, папско-неаполитанских войск, в период со 2 сентября по 25 октября 1494 года. Судя по этим посланиям, Пьеро и его советники не желали замечать всей серьезности положения и закрывали глаза на грозящую опасность. Кроме того, опираясь на упоминающиеся в этих письмах факты, можно датировать бегство Микеланджело[256].

Если Довици действительно присутствовал при осмеянии музыканта Кардьере и вместе с остальными осыпал его насмешками, а едва ли здесь можно что-то напутать, ведь Микеланджело знал будущего кардинала на протяжении десятилетий, то это означает, что данный случай относится ко времени до начала сентября, когда Довици уехал из Флоренции (поскольку, когда он вернулся в город, Микеланджело там уже не было). Следовательно, Микеланджело не стал ждать, когда французская армия подойдет к городу, а вместо этого решил поскорее спасаться бегством. Не исключено, что, близко узнав за несколько лет Пьеро Медичи, Микеланджело не питал особых иллюзий относительно его политической дальновидности. Впоследствии еще неоднократно, предвидя надвигающуюся опасность, Микеланджело будет заблаговременно спасаться. А затем, дождавшись, когда опасность минует, возвращаться на прежнее место.

В экземпляре «Жизнеописания» Кондиви, принадлежавшем Тиберио Кальканьи, ниже истории с Кардьере и его вещим сном наличествует приписка: «Он говорил мне, что слышал от других сведения, подтверждающие сон, однако, со слов различных граждан предчувствуя бегство Медичи, он бежал»[257]. В этой фразе что-то явно перепутано, смысл ее неясен, однако, может быть, Микеланджело хотел сказать, что, по его мнению, сон сбылся, но добавил, что многие из тех, с кем он говорил, предсказывали падение Медичи и потому-то на самом деле он и решил спастись бегством.

Подобный довод также представляется разумным. Микеланджело бросил службу при дворе, доход и родной город вовсе не потому, что какому-то фламандскому музыканту привиделся страшный сон. По Флоренции с невероятной быстротой распространялись мрачные предчувствия и темные предсказания. Не требовалось вмешательства сверхъестественных сил, чтобы догадаться, какая судьба ожидает город. Высока была вероятность, что Флоренция, один из богатейших городов Европы, будет, подобно Рапалло, разграблена войском северян, которых итальянцы в XV веке считали варварами.

Итак, не позднее середины октября Микеланджело бежал. 14 октября флорентийскому скульптору Адриано, переселившемуся в Неаполь, послал письмо его брат Амедео, оставшийся во Флоренции. Амедео сообщал, что Микеланджело бросил свою службу в саду скульптур и, никого не предупредив, отправился в Венецию и что Пьеро Медичи был чрезвычайно оскорблен его внезапным отъездом[258].

Через месяц режим Пьеро Медичи пал. Допустив серьезные просчеты на переговорах с Карлом VIII, Пьеро передал французскому королю стратегически важные крепости и цитадели, защищавшие город. Это, в свою очередь, привело флорентийцев в такую ярость, что 8 ноября Пьеро пришлось бежать из города; он проскакал мимо сада Сан-Марко и выехал из ворот Сан-Галло. Отныне он, как и его отец, получил прозвище. Но если Лоренцо вошел в историю как Великолепный, то Пьеро – как Il Fatuo, Злосчастный.

* * *

Микеланджело бежал в Венецию с двумя спутниками[259]. Впрочем, там они провели всего несколько дней, поскольку вскоре ощутили нужду в деньгах, – счета оплачивал Микеланджело, а значит, его, девятнадцатилетнего, товарищи уже воспринимали как старшего, как начинающего мастера. Он решил вернуться во Флоренцию, но они добрались только до Болоньи, где внезапно вмешался случай.

С точки зрения флорентийца той поры, Болонья, как и Венеция, располагалась в чужих землях: она находилась по другую сторону Апеннин, там говорили на несколько ином наречии, почитали свою историю, гордились своей кухней и подчинялись своему правительству. Более всего Болонья славилась своим университетом, старейшим в Европе, где, как с любопытством мог заметить Микеланджело, уже много веков проводились публичные вскрытия трупов. Будучи в строгом смысле слова частью Италии, находящейся под управлением папы, то есть входящей в Папскую область, на практике городом и его окрестностями почти целое столетие правило семейство Бентивольо. В то время в Болонье было принято некое подобие архаичной визовой системы. Впервые прибыв в город, чужестранцам надлежало предстать перед Уффичо делле Буллетте – своего рода «визовым отделом» – и получить красную восковую печать, которую полагалось носить на среднем пальце правой руки[260]. Этого Микеланджело и его спутники сделать не позаботились, и потому их задержали и отвели в указанный «визовый отдел» неподалеку от Пьяцца дель Комуне. На них наложили штраф – пятьдесят мелких монет, называемых болоньини (bolognini), а таких денег у Микеланджело не было.

Что и говорить, неловкое положение, но тут судьба послала Микеланджело спасителя в лице болонского дворянина Джан Франческо Альдрованди. Он входил в число так называемых Шестнадцати (Sedici Riformatori), наследственного совета патрициев, которые правили городом, а значит, начальствовали и над мелкими бюрократами, ведавшими печатями для чужестранцев[261].

Альдрованди, увидев Микеланджело, приказал освободить его, «особенно же узнав в нем скульптора». Последнее замечание позволяет предположить, что Альдрованди, восхищавшийся тосканской культурой и часто бывавший во Флоренции, уже знал Микеланджело, по крайней мере в лицо, и слышал о его таланте (а значит, их встреча была не столь уж и случайна). Он предложил молодому художнику поселиться в его палаццо, расположенном по соседству, на что Микеланджело ответил, что, «к несчастию, с ним двое товарищей, коих он не может оставить, но не хотел бы навязывать их общество гостеприимному хозяину». Дворянин же возразил: «Любой отправится с вами куда угодно, хоть за тридевять земель, если вы станете оплачивать его счета!» Это убедило Микеланджело, и в конце концов он решил бросить своих спутников. А посему, вывернув карманы и отдав им все свои наличные деньги, он последовал за Альдрованди.

Весь этот эпизод напоминает авантюру, почти безумную выходку, вот только едва ли она позабавила товарищей Микеланджело, которым пришлось как-то сводить концы с концами, имея в своем распоряжении только отданную Микеланджело мелочь. Совершенно очевидно, что Микеланджело был в восторге оттого, что впервые в жизни