– Если кому-нибудь разболтаете то, что я сейчас скажу, сдеру шкуру с вас обеих, ясно?

Мы почтительно кивнули.

– Выкоцки считает, что девушкам полезно иногда бунтовать, только если не сильно. Поэтому мне разрешают «сбегать» несколько раз в году. Сегодняшняя вылазка на самом деле была одобрена директором.

Ее признание ранило меня больше, чем, наверное, следовало бы. Я думала, это был знак дружбы, а оказалось – организованное мероприятие. И это было ужасно обидно. Хотя я прекрасно понимала, что Максин тоже хочется большего, как и мне.

– А что по поводу той ночи, когда мы нашли сборник заклинаний?

– Тогда нам крупно повезло. Вечером преподавательский состав провел совещание, и после него они наверняка были немножко навеселе. Но все равно мы сильно рисковали, и в следующий раз так просто не выберемся.

Лену, похоже, не особо удивили эти откровения.

– У тебя же есть ключ от ворот, – напомнила она. – Значит, выйти мы можем.

– Выйти за стены самого здания намного сложнее, чем за стену, которая нас окружает, – мрачно произнесла Максин, однако я заметила у нее в глазах пусть и слабый, но задорный огонек, и решила не сдаваться.

– Выход есть, не так ли? Если Лена увидела будущее, в котором мы практикуем магию вместе с Финном, значит, у нас все получится. Сложно – еще не значит невозможно.

За время общения с Максин я обратила внимание на то, что обычно с ее лица не сходит выражение ироничного безразличия, но стоит ей всерьез над чем-то задуматься, как в этой маске появляются трещины. Это видно по морщинкам, которые собираются в уголках глаз.

– Попробовать можно, – наконец признала она, – если оно того стоит.

Ради того, чтобы выучить более могущественные заклинания, я готова была противостоять кому угодно, что уж говорить о Хелен и миссис Выкоцки.

Мы с Леной ответили хором:

– Да, стоит.

Я сижу в ателье мистера Хьюса перед швейной машиной и прокладываю стежок по мягкой ткани, скользящей между пальцев.

Я знаю, что это сон, потому что в лавке больше никого нет. Ни миссис Кэрри, ни Джесс, ни Вайолет. И сверху не доносятся голоса. Я здесь совершенно одна. Края картинки расплываются, и свет преломляется неестественным образом.

Над дверью зазвенел колокольчик. Я вздрогнула и обернулась. Возможно, не следовало этому удивляться, но в дверях стоял Финн, окутанный мягким светом утреннего солнца.

– Привет, Фрэнсис.

– Ты… настоящий? – спросила я, убирая руку с колеса швейной машины.

– Такой же настоящий, как все на свете, – ответил Финн.

В сиянии дремы его волосы отливали золотым, и он походил на чудесное видение, на сына Зевса.

– Это не ответ.

– Теперь я могу заговаривать с тобой в твоих снах – благодаря тому, что прикоснулся к тебе.

Повинуясь старой привычке, я быстро перевела взгляд на ткань перед собой, хотя смешно было так ответственно подходить к работе над воображаемым платьем. Тут мое зрение сфокусировалось, и я обнаружила, что это вовсе не платье, а темно-синее бархатное пальто. Смех застрял у меня в горле.

– Так что, встречаемся через три дня? – спросил он, играя бровями, будто приглашал меня на свидание.

Мне вспомнились все посыльные, сыновья и мужья наших клиенток, которые приходили в ателье, и их сальные взгляды. Один парень даже присвистнул, глазея на меня, когда я передала ему сверток с платьем, над которым трудилась целую неделю.

«Бьюсь об заклад, без одежды ты выглядишь очень соблазнительно», – сказал он, и я так густо покраснела, что после этого девчонки несколько недель меня дразнили. А в тот вечер мылась дольше обычного, усердно натирая кожу мочалкой, словно надеясь смыть с себя его похотливый взгляд и пошлые слова. Только это не помогло. Даже когда я легла спать, по телу все еще бегали противные мурашки.

С Финном все было иначе. Конечно, хотелось ему врезать, но он улыбался так, будто это наша общая шутка.

– Если мы можем говорить во снах, почему бы не практиковаться прямо здесь?

– В мире снов другая магия, и мы ограничены лишь своим воображением. В реальности все иначе. Вот попробуй представить, как у тебя в руке распускается бутон.

Я раскрыла ладонь и увидела белый тюльпан с кроваво-красным ободком на потрепанных лепестках.

– Видишь? – ухмыльнулся Финн.

Я посетила достаточно занятий миссис Робертс по левитации иголок, чтобы заметить разницу. Здесь магия и впрямь ощущалась иначе.

– Так что, согласна? Придешь на встречу?

Мир снов постепенно расплывался, и в него пробивались голоса моих соседок. Я чувствовала, что вот-вот очнусь.

– Постараюсь.

Ателье размылось в мутное пятно, и Финн исчез, не успев ответить. Надо мной нависла Аврелия, которая трясла меня за плечи. Я растерянно моргнула.

– Пора идти на завтрак, Фрэнсис, – мягко позвала она.

Руби, стоявшая у нее за плечом, фыркнула и закатила глаза.

– Хеллоуэл совсем пить не умеет. Вылезай уже из постели и терпи головную боль молча, как и все мы!

В животе у меня все горело, а виски нещадно пульсировали.

– Отстаньте, – промямлила я в подушку.

– Фрэнсис, уже пора одеваться и спускаться в столовую, – настаивала Аврелия.

Руби молча застегивала накидку на своих хрупких плечах, а Лена заплетала волосы перед зеркалом.

Наверное, мне и впрямь не хватало устойчивости к алкоголю, но меня мутило от одной мысли о том, чтобы встать с кровати, и было совершенно не до завтрака.

– Пойдем, Фрэнсис, – позвала Лена.

В ее лице тоже появился зеленый оттенок, но она держалась стойко.

– Не могу. Скажите, что я заболела.

Влажные от пота волосы прилипали ко лбу, и он ужасно чесался, но мне не хватало сил даже поднять руку.

– Ну все, оставьте ее уже, – бросила Руби через плечо. – Надо скорее бежать в столовую, пока эти кошмарные сестры Андервуд не умяли все булочки с корицей.

Они с Аврелией вышли в коридор, а Лена задержалась у двери.

– Хочешь, останусь с тобой?

По интонации я догадалась, что на самом деле у нее нет никакого желания торчать весь день в комнате, играя роль сиделки, поэтому особенно высоко оценила ее предложение.

– Нет, спасибо. Все в порядке.

Лена пожала плечами и только добавила на прощание:

– Попей воды.

Я слишком разволновалась, чтобы снова уснуть, поэтому просто лежала, глядя в потолок, и думала о брате. В детстве мы иногда ходили гулять на пляж. Еще до того, как наша мама сломалась под грузом забот. Мы с Уильямом садились на песок, вытянув перед собой пухлые ножки, и копали ямки у самой кромки воды. Их быстро смывало, но мы громко смеялись, наблюдая за тем, как ямы наполняются морской водой.