— Ты чего-то боишься?

— Нет. Просто не вижу необходимости снимать парик.

— Ты можешь это сделать ради меня?

— Ради тебя?

— Ну да.

Я сняла парик и удрученно положила его к себе на колени.Антон погладил мои слегка отросшие волосы и прошептал:

— Между прочим, тебе без парика намного лучше. Ты ещекрасивее. У тебя волосы уже отрастают.

— Не говори ерунды, — недовольно пробурчала я. Кактолько Антон отмыл мое лицо, я принялась смывать кровь с головы Антона.

— Больно? — Антон не ответил.

— Ты говори — больно или нет. Не молчи.

— Терпимо.

— Так уж и терпимо. Я же вижу, как ты морщишься.

Потом мы уже сидели на кухне и пили самогонку, оставленнуюзаботливой бабулькой. Сказать правду, раньше я никогда не пила самогонку. Отпервого же глотка голова у меня так закружилась, что я чуть было не свалиласьпод стол.

— Ты огурчиком закусывай, — смеялся Антон. Он пилэто страшное пойло с совершенно невозмутимым видом и даже не морщился.

— Господи, пьешь, как обычную воду! — опешила я.

— На то я и мужик. Мужик должен уметь зарабатыватьденьги, пить самогонку, как воду, и при этом не пьянеть.

— Господи, и почему мы могли так долго жить друг бездруга? — Я расплылась в пьяной улыбке.

Спать мы легли в небольшой комнатке, которую отвела намбабулька. Я закрыла глаза и принялась ласкать Антона. Он лежал подо мной,откровенно постанывал и поглаживал мою спину. Это поглаживание приводило меня ввосторг. Я была на вершине блаженства и знала, что сейчас необыкновенно хороша.По-моему, это происходит с любой женщиной, которая чувствует себя желанной. Явсегда любила свое восхитительное тело, свои длинные ноги с красивыми, тонкимиизгибами. Я любовалась ладным загорелым телом Антона. Он принялся целовать моисоски. Они быстро поднялись и отвердели. Мне хотелось закричать, я с трудомсдержала себя. Я чувствовала, что мое терпение иссякает и мне хочется, чтобыон, наконец, вонзился в меня. Антон был опытным любовником и сразу уловил моенетерпение. Как только я почувствовала Антона в себе, я громко застонала истала извиваться словно змея.

— А я ведь и не думала, что так бывает, — едвавыговорила я после долгих любовных утех.

— Как?

— Ну так, как у нас с тобой. Разве можно увидетьчеловека и сразу влюбиться без памяти?

— Выходит, что можно. У меня и самого такое в первыйраз.

— Ты даже не представляешь, сколько лет я тебя искала.Спотыкалась, падала, но никогда не прекращала поиски. Я знала, что ты где-тоесть. Я это чувствовала, только не знала где.

Антон тихонько засмеялся и поцеловал меня в лоб.

— Тебе кто-нибудь говорил, что ты сумасшедшая?

— Нет. — Тогда я буду первым. Ты сумасшедшая,честное слово. Скажи правду, ты нашла то, что искала?

— Это ты о чем?

— О себе, — смутился Антон.

Я перекатилась на спину и уставилась в потолок.

— Я нашла то, что искала. Господи, и почему мои поискипродолжались столько времени…

Я приподнялась, села, благодарно посмотрела на Антона ипочувствовала, как меня переполняет любовь. Антон улыбнулся и погладил моюгрудь. Она была мягкая и податливая. Застонав, я перекатилась на живот,демонстрируя Антону свою обнаженную спину и упругую попку. Антон не сдержался,лег сверху и попытался раздвинуть мои ноги сзади, чтобы протиснуться междубедер.

В этот момент послышался какой-то щелчок. Я не сразу поняла,что это такое. Словно что-то упало на пол.

— Антон, что это?

Антон не ответил. Я раздвинула ноги пошире, пытаясьпочувствовать вошедший в меня член. Но член как-то обмяк и потерял упругость.Через несколько секунд я вообще перестала его ощущать.

— Антон, что с тобой? Тебе плохо? — встревожиласья. — Тебе перехотелось?

Антон по-прежнему молчал. Я сдвинула Антона и перевернуласьна спину. То, что я увидела, повергло меня в шок. В затылке моего любимоговиднелась маленькая, ровная дырочка, словно ее очертания нарисовали карандашоми помазали густой алой краской. Вскрикнув, я перевернула Антона на спину изаглянула ему в глаза. Они молчали… Я поняла, что они никогда не смогут мнеответить… Никогда… Странно, но в человеке может молчать не только его голос, нои его глаза. Глаза могут говорить о многом… Они могут любить, смеяться,ненавидеть и заблуждаться… А еще они могут молчать… Именно такие молчаливыеглаза были у Антона. В них была бездонная пустота. И все же в них оставаласьлюбовь… Любовь, о которой столько пишут и столько говорят… Настоящая, живая, нис чем не сравнимая… Я понимала, что он мертв, но не хотела в это верить, хотя иосознавала, что кто-то выстрелил ему в затылок. Меня переполняло только одночувство — Я ПОТЕРЯЛА ЛЮБОВЬ…

В этой жизни можно потерять многое: здоровье, карьеру,славу, деньги, дружбу… Это тяжело, но все это можно пережить и приспособиться ктем обстоятельствам, с которыми приходится сталкиваться. Но как страшнопотерять ЛЮБОВЬ… Боже, как это страшно…

Антон слегка улыбался… Улыбался наивной улыбкой, котораяговорила о том, что еще недавно он был наверху блаженства.

— Родной, не умирай, пожалуйста, — тихо говорилая. — Слышишь, не умирай. Знаешь, после своего замужества я была уверена,что брак не про меня. Мой бывший муж всегда говорил, что терпеть не можетзамужних женщин, потому что они только и мечтают, как бы потрахаться настороне. Меня это приводило в ярость. А когда я увидела тебя, я сразу захотелазамуж. Я бы родила тебе прелестного сына, а может, двоих или троих… Или лучшедевочек. Их можно одевать в нарядные платья и завязывать красивые бантики…

Я подняла голову и увидела человека с маской на лице, как убойцов СОБРа. Он все время облизывал пересохшие губы, в руках у него былпистолет. Натянув простыню до самого подбородка, я еле слышно спросила:

— Почему вы его убили?

— Одевайся и выходи из дома. Если пикнешь, застрелюхозяев, которые спят в соседней комнате.

Голос был жестоким, грубым, даже леденящим. Меня бросило вдрожь. Я погладила Антона по окровавленным волосам и поцеловала в губы. Они былине такие, как раньше…. Совсем не такие… Они молчали и не шли мне навстречу… Онибыли стиснуты и безмолвны… Господи, а ведь еще совсем недавно… У менязакружилась голова и потемнело в глазах.