— Слушай, парень, не офигевай! — закипел Эгор. — Не знаю,что ты там видишь каждую ночь, но думаю, что твоя вина в этом тоже есть. Если утебя такая чувствительная девчонка, чего же ты ей тогда не писал?

— Не твое дело, жалкий эмо-чмошник, тебе вообще меня непонять!

— Я не эмо!

— Ха! Ты себя в зеркале-то видел?

— Ах ты сволочь! — взорвался Эгор. — Неделю назад я бегал посвету веселым, молодым и живым, но ты, гад, плеснул мне огнем в лицо, и теперья мертвый мститель. И пришел я не за твоей подружкой, а за твоей трусливойдушонкой, которую ты прятал за арафаткой.

— Ты тот парень? — Блондин встал, аккуратно уложив мертвуюподругу на тротуар. — Егор Трушин? Я не хотел тебя убивать. Ты сам нарвался. Яждал, что ты придешь, но не думал, что в таком виде. Я не боюсь тебя и нераскаиваюсь, но мне правда жаль, очень жаль тебя.

— Смешно слушать твою дешевую ложь. Я все равно убью тебя,но сначала хочу знать, что случилось с твоей девчонкой.

Белобрысый молчал, было видно, что в нем борютсяпротиворечивые чувства, но желание поделиться мучившей его болью все-такипобедило. Когда он заговорил, голос его был тихим и грустным.

— Я никому еще этого не рассказывал. Мы встречались доармии, но я ей ничего не обещал, не знаю, чего она там себе напридумывала. Уменя были еще подружки. Другие. И после армии я собирался отжигать по полной, аона присылала мне письма: про вечную любовь до гроба, что без меня ей свет немил, что она считает каждую секунду до встречи и не отпустит меня ни на миг. Яиспугался полного рабства… Я облажался, Егор. Я хотел еще немного погулять и непонимал, как сильно я ее люблю. Взял паузу, хотел подумать, собраться смыслями. Ну и до дембеля оставалась всего пара месяцев. Не хотелось из-подармейского сапога попадать сразу под женский каблук. И если бы я знал тогда,что творится в ее душе. Она ждала моих писем два месяца, а раньше я писал ейчерез день.

А потом она оделась во все белое и спрыгнула с крыши. Задень до моего возвращения. Оставила мне записку: «Мир без тебя ничто, и менябез тебя нет, не буду тебе мешать, уходя, выключаю свет». Себя убила и меняубила. Я же эти два месяца, пока не писал, все думал, думал и решил ейпредложение сделать. Понял, что она мне дороже свободы. Да только поздно.

— Грустная история. Только при чем здесь эмо и за что тыменя убил?

— Да не хотел я тебя убивать. Да и эмо этих поганых я тожеубивать не собирался. Сказали мне друзья, с кем Светка моя тусовалась,посмотрел я в Интернете картинки эмовские, лозунги всякие и понял, кто ей мозгинабекрень свернул. Розово-черная зараза, суицидные подпевалы.

— Понятно. Ты со своими чувствами слишком долго разбирался,а виноваты эмо, давай их валить.

— Не валил я никого. Это профилактика, пойми. Мы запугиваемдевок, чтобы они уходили из этой депресухи суицидальной, а ты просто под рукупопался. Я сейчас весь мир ненавижу. Если бы у меня на дороге тогда лучший другвстал, я бы и его…

— Ненависть тебя ослепила. — Эгор осекся. — Кстати, как тебязовут?

— Виктор, — угрюмо сказал блондин, опасаясь, что странныйэмо сейчас протянет руку.

— Победитель, значит. Ладно. Я, Виктор, как ни странно этопрозвучит, по поводу ненависти понимаю тебя в данный момент, как никто непоймет. Это она, голубушка, меня сюда привела. И вот что я хочу тебе сказать.Если б я знал точно, что после того, как я тебя убью, ты попадешь к своейСветке, я бы тебя убил, хотя это уже не месть, а подгон какой-то получился бы.Но убивать я тебя не буду, у меня про тебя сейчас другая идея появилась.

— Убивать он меня не будет. Идея у него. Ты сначалапопробуй. Пока 1:0 в мою пользу.

— Не понтуйся, красавчик. Я ведь не Егор, я теперь совсемдругая птица.

И, сам поверив в свою мощь, он резко обернулся и обрушилздание на противоположной стороне улицы взглядом-молнией. Когда грохот утих ипыль осела, он сказал притихшему Виктору, заслонившему руками труп подруги.

— Достаточно? И это в твоем сне, парень! Ты спишь, поверьмне, но когда ты проснешься, ты будешь помнить мои слова. Твоя Светка всю твоюжизнь будет рядом с тобой, это я знаю точно. И ты никогда не сможешь увидеть ееили почувствовать, но она всегда будет рядом. И единственное, что ты теперьможешь сделать для нее, это быть счастливым по мере возможности. Сложно теперьтебе будет, но ты уж постарайся. И вот еще что, услуга за услугу. Ты говоришь —я каждую ночь на крышу прихожу, когда ты там со Светкой сидишь и прощенияпросишь?

— Да, именно так. Только я не прощения прошу, а в любвиобъясняюсь. Ты выходишь, и она падает. А я просыпаюсь…

— Ну да, тридцать ненаписанных писем ей читаешь. Так вот,Витя. Fie буду я больше в твоем сне появляться. Слово даю, хоть и не знаю, какраньше тут оказывался. Больше не буду. Но с одним условием.

— Душу, что ли, попросишь? — криво усмехнулся блондин. — Иличтобы я в эмо пошел?

— Да, в башке-то у тебя — каша. Девушка у меня есть. То естьбыла. Зовут Катя Китова. И люблю я ее так же, как ты свою Светку. Хотя я этотоже слишком поздно понял. Уж больно мы с тобой похожи, Витя.

— Хочешь, чтоб я ей тебя заменил?

— Меня ей никто не заменит. А новую любовь она себе саманайдет. Слушай внимательно. Лежит она сейчас, по твоей воле, в Первой городскойбольнице на неврологии. Поедешь туда утром, купишь ей розовые кустистые розы искажешь ей про меня то, что я тебе про твою Светку сказал. А чтоб поверила онатебе, скажешь, что я сердце ее на кровати видел — красивое, а вот новую татушкутак и не разглядел. А еще скажи, что я теперь не против, пусть клоуны правятмиром, но только добрые. И не вздумай признаваться ей, кто ты. Скажешь, что приятельмой. Все понял? Все запомнил?

— Да, все понятно.

— Но и это еще не все. Залезешь в Интернет и раскидаешь повсем эмо - и антиэмо-сайтам следующую инфу: Диму Лазарева и Пашу Чачика за своеубийство покарал Эгор Эмобой, страшное чудовище, и если кто-то мою девчонку илиее друзей обидит, с ним то же самое будет. Понятно излагаю?

— Ну да, — неохотно процедил Виктор, решив не спорить сострашным созданием.

— Ну, раз ты такой понятливый, живи пока. Я тебе тольконапоминалку оставлю, чтоб ты не думал, что это всего лишь сон.

Резким ударом Эгор поставил свою фирменную печать на лобВиктору. Тот пошатнулся, но устоял на ногах.

— Ты что, гад, охренел? — схватился за голову блондин.

Эгор усмехнулся: