А потом Паша увидел эмо-кидов и понял, что ждал их всепоследние годы. В Пашиной парадной богатые соседи провели себе кабельныйИнтернет, и ему повезло подключиться почти задаром. Первые две недели онреально подвис на порносайтах, но вскоре пресытился и стал просто гулять поСети, произвольно перелистывая страницы. И вдруг его верный «пидометр», аименно так он уже давно именовал свой любовный орган, встал в такую стойку, чтоПабло чуть со стула не упал. Сайт был не порнографическим, обычные розовые соплибогатых девчушек, выкладывающих любимые фото. На розовом фоне два полуголыхушлепка с полузакрытыми волосней лицами целовались взасос. «Ись какие лапуськи— эмо-киды. Чмафф!» — гласила подпись. А под ней некто оставил волшебные слова«эмо — сакс», ставшие впоследствии девизом новой жизни Пабло. Он еще раз, будтоне веря в свое счастье, внимательно посмотрел на фото. Нет, таких наглыхпидоров он еще в жизни не видел. Подтверждая его мысли, «пидометр» выдалоглушительный выстрел семенем в голову и, если б не трусы, вполне мог бы Паблозавалить. Так Паша Чачик стал эмо-хейтером, охотником за эмо-головами. Теперьон знал про этих ушлепков все, дня не проходило, чтобы он не отвесил тумакакому-нибудь из розово-черных. Вечерами он сидел в Сети и оставлял на эмо-сайтахсвои посты типа: «Гребаные эмо, у меня встает, как только я вас вижу. Я тр-увас в ж-у. Эмо — сакс». Последние слова для Пабло стали воистину волшебными.Стоило ему их мысленно произнести, и он моментально получал полный сатисфекшн.Еще ему очень нравился лозунг глупых позеров: «Эмо — состояние души». Пабло судовольствием душил бы и душил это состояние. А самое главное, что ончувствовал себя на сто процентов нормальным, в отличие от этих моральныхуродов. Ведь подобные посты на сайтах оставлялись в огромном количестве. Судяпо ним, секса с малолетними эмо-придурками жаждало полстраны. Ну, или околотого. Правда, воплотить свои желания в жизнь антиэмо не спешили, и Пабло с нимибыл солидарен. Бить — бил, а любовного наслаждения ему хватало в мечтах и, конечноже, в снах. Вот там он драл их как Сидоровых коз, не на жизнь, а на смерть. Еговнутренняя половая жизнь стала настолько пресыщенной, что он даже на времяпозабыл про телок. Но это нормально, вот расправится он с пидовскойэмо-заразой, спасет молодежь от деградации, тогда и займется женским вопросом.Он свою жизненную цель помнит, с пути не собьется: бабло — «хаммер» — семья, нутам, жена, дети. Но пока еще бьется в штанах могучий «пидометр», он долженспасать планету. Так что первым делом эмо-бои, эмо-бои. Ну а девушки? А девушкипотом. Нормально, нормально. Он такой же, как все.

А ненормальный придурок — это тот пацан у метро, которыйбелобрысому нос сломал. Тоже мне, защитник эмо. Кто не с нами, тот против нас.Конечно, жестко получилось — Пабло не являлся сторонником убийств, но тут ужничего не попишешь. Либо мы их, либо они нас. Этот гад чуть ему, Паше, своейздоровенной ногой по морде не попал, еле увернулся. А белобрысый, когда ониубегали, распереживался, даже разревелся: мол, я не хотел, сам не знаю, каквышло. Неустойчивый тип, надо б и его «пидометром» проверить. Четыре дня прошлопосле зачетного мочилова, и все это время Паша не трогал эмо ни на улицах, ни вмыслях. Не суетился. Но даже в Интернете волна интереса к событию спала, и завтраПабло обязательно выйдет на охоту, ведь это последнее лето перед армией инельзя терять ни одного дня. А пока пора ложиться спать, завтра ему, славабогу, во вторую смену, можно спать…

«Ни фига себе обстановочка», — подумал Эгор и захотелнемедленно вернуться в Эмомир к оставшемуся у кровати клоуну. Но это равнялосьбы малодушию, и он скрепя дырку от сердца остался. Его черная сонная кроватьстояла на самом краю десятиметрового бассейна в шикарной бане. В огромном зале,облицованном красной плиткой, и огромном бассейне с голубой водой было полнообнаженных юношей с одинаковыми эмо-прическами, пухлыми губами и подведеннымиглазами. Все они выглядели бледными и изможденными, и на фоне их тощих телпрежде всего в глаза бросались гипертрофированные размеры их мужскихдостоинств, которые находились в перманентной боевой готовности. «Какаягадость, — поморщился Эгор, прикрыв глаз рукой. — Я попал в сон к какому-тоизвращенцу. Может, это день рождения Элтона Джона в Сандунах? Может, я вообщене туда попал? А не свалить ли из этой клоаки?» Пока он мучился сомнениями,юноши, как зомби, переминались с ноги на ногу, не обращая ни малейшего вниманияна Эгора. Поборов отвращение, Эгор решил все-таки дождаться хозяина сна «Еслиэто не сон маленького крепыша, то я полный идиот. Но я не полный, а тощийидиот. Меня убили, закинули в чье-то безумие, и единственное оправдание моегонынешнего существования — это возможность отомстить, если не считать лестногопредложения жирной бабочки стать ее мужем… А в бассейне я бы поплавал, может,наплевать на этих хренастых доходяг и проплыть соточку быстренько…» Егосомнения прервал громкий властный рык. — Эмо — сакс!

Эгор быстро убрал руку от глаза. Из двери парилки, которойон сначала не заметил (по понятной причине), вышел распаренный красныйдымящийся мужичок в простынке, перекинутой через плечо, на манер римскогопатриция. Роста он был небольшого, телосложения крепкого, и Эгор сразу узналего злые, словно горящие обидой глаза. Только прошлый раз они горели надбанданой, закрывавшей лицо. «Жалкий извращенец», — думал Эгор, с отвращениемглядя, как крепыш, не замечая его, по-хозяйски хлюпает в ладоши, и зомби-эмоначинают подходить к нему, вставая на колени. Постепенно образовалась целаяшеренга стоящих на коленях зомби с полуоткрытыми ртами. Не желая видетьпродолжение этого кошмара, Эгор закричал что есть сил:

— Эй, больной ублюдок! Да ты же просто ненормальный, тебелечиться надо. Я пришел тебя убить, но, похоже, тебя достаточно кастрировать.

— Что такое? — оторопел Пабло. Он посмотрел на трясущегосяот гнева высокого эмо во всем черном. — Это что-то новенькое. Какая-то кровать.Ты почему одет? Ну-ка, ко мне, педик!

Эгор молча щелкнул пальцами, и Пабло увидел себя на экранеродного телевизора глазами отца.

— Надь, иди скорее, посмотри. Совсем уже охренели — пидоровв бане показывают. А это ж Пашка! Вот пидор! Ты гляди, что делает, сукин сын!Недоглядели!

— Я нормальный! — закричал Пабло и вместо отца увиделзеркало, а в нем свое отражение с остолбеневшим «пидометром».

— И ты, Пабло… — с горечью сказало отражение и манерномахнуло на него рукой.

— Я — нормальный, нормальный. Это вы, суки, выпендриваетесь,выделяетесь одеждой своей пидовской и музыкой. Я — нормальный, я такой, каквсе! Паша встряхнул упрямой круглой головой и топнул сильной ногой по краснойвлажной плитке бассейна:

— Ты кто такой, гад? А ну проваливай, а то убью.

— Так ты ж меня уже убил, теперь моя очередь.

— Врешь ты все, я никого не убивал.

— Не узнаешь? Ах да… Я сам себя не узнаю.