известно, есть доля…

И тут подошла очередь Янко, я пожалел, что заговорился и не пошел первым.

— До Манилы, на ближайшее, три дворянского, багаж, — почти пропел он.

— Извините, вы пьяны, — покачал головой кассир. — Ближайший рейс вы вынуждены пропустить. По авиакодексу я обязан предоставить вам и вашим сопровождающим места для ожидания в гостинице до следующего рейса, то есть в шесть… часов вечера.

Итого у нас оказалсь уйма времени, которое мы опять вынуждены были провести по-дурацки. Гостиница располагалась рядом и представляла собой приличных размеров здание-«расческу», очень напоминавшее конструктивизм из «Основного Пучка». Внутри это было что-то между офисным центром, плацкартным поездом и хостелом — люди непрерывно перемещались, хлопали двери, ездили эти дурацкие аэропортовые тележки.

— Вот почему нельзя было сделать нормальную систему обработки багажа? — не выдержал и пробормотал я. — С конвейерами, бирками, багажными отсеками в самолетах, чтобы не таскать все это.

— Ворчишь, дворик? — бросил через плечо Янко. — Я же не ворчу, что из-за вашего невезения мы тут кантуемся до вечера.

— Это происходит из-за твоего пьянства, — парировал я.

Комната ожидания представляла собой небольшой номер с четырьмя койками, кухней и шкафом. Туалет был общий на этаже, а никаких перегородок или ширм не предусматривалось.

— Нормально! — оценил Янко. — У не-двориков еще хуже, залы на полсотни человек.

Самира подошла и шепнула.

— Помоги мне переодеться, пожалуйста.

— Хорошо, каким образом?

Она протянула плед.

— Держи на вытянутых руках.

Пришлось выполнить просьбу. На этот момент я снова подумал о том, что в этой поездке у меня несколько испытаний — испытание рабочих навыков курьера в дальних поездках, экзамен по вступлению в Общество, а также испытание верности и крепости отношений симпатичной нилоткой, разоблачающейся в полуметре от меня.

— Готово!

Она скинула форму и предстала передо мной в уютной футболке со львенком, показывающем язык. Глаза львенка… нет, лучше не задумываться о том, на каком месте они расположены. Увы, следующие испытания сулили быть еще куда более тяжелыми.

Перекусив — в номере были готовые обеды — Янко выудил карты, предложив играть на деньги, мы отказались, тогда поиграли просто так.

В ходе игры Самира начала осторожно:

— И все-таки, для чего там клетка? Зверь? Человек?

— Даже не знаю, как ответить. Наверное, отвечу, что уже говорил, что ничего вам не скажу пока что.

Удивительно, но мне удалось выключиться, я буквально закрыл глаза, а когда открыл — меня уже толкали в бок.

— Вставай, — улыбнулась Самира. — Посадка через сорок минут, я уже все собрала — перекусим и пойдем.

Снова ночной перелет в дворянском классе, на этот раз, правда, в более дешевом. За полутора суток уже потратили с Самирой по полторы сотни командировочных. По привычной мне логике все пересадочные маршруты приобретались заранее, здесь же это не работало. Самолеты летали по погоде, ниже привычного, цены на билеты скакали, а нормальной связи между континентами не было. Вот и оставалось все решать сразу в аэропорту.

Я сидел у иллюминатора. Мы летели над морем, полном огней. Где-то ближе к горизонту виднелись алеющие облака японских берегов, а под нами рассыпались огни рыболовецких судов. Выделялись и две странные цепочки огней.

— Не в курсе, что это? — спросил я Самиру.

Мне кажется, она ждала повода, чтобы оказаться поближе. Пододвинулась, перегнувшись через мой подлокотник и коснувшись голым плечом груди. Футболка при этом характерно оттянулась, и взгляд сам упал на широкий вырез и то, что находилось чуть дальше.

— А, так это русский коридор. Тот самый. Для российских судов и кораблей над ним. Километр шириной через все китайское и японское моря. По мирному договору сорок седьмого года.

Она на миг повернулась ко мне лицом, глядя с расстояния в сантиметров двадцать. Я прислушался к запахам — что-то пряное, с нотками цитрусов. Она, все же, куда умней и образованней Алки. Культурней, деликатней, внимательней. Возможно, расчётливей. Богаче. Старше на четыре года, а значит — пусть немного, но ближе к моему психологическому возрасту. Необычная. Еще и тоже метит в Общество…

Но нет. Вообще, это верх цинизма — сравнивать близких людей и выбирать себе спутницу жизни по каким-то количественным характеристикам. Любить и оценивать человека стоит целиком, со всеми достоинствами и недостатками. И я вроде как решил, кого я выбрал и кого люблю.

Наш взгляд длился долгих пару секунд. Она прикрыла глаза, приблизилась ближе, буквально до расстояния, когда мы могли бы коснуться вытянутыми языками. Но лишь на миг — тут же села на место. Я справился, не сорвался, не бросился догонять. Был ли это выигрыш мной очередного раунда испытаний, или всего лишь обманный маневр расчетливого противника — пока я не знал. Благо, на этот раз в помещении был хороший кондиционер, и она решила не разоблачаться перед сном.

Манильск, столица русских Филиппин, встретил нас на утро среды тридцатиградусной жарой и легким штормом на море. Половина рейсов была отменена, кроны пышных пальм отклонялись на добрый метр. Телефон выдал уже знакомое «Сеть недоступна. Вы находитесь не в домашнемъ регионе».

И, вместе с тем, пришло сообщение.

«К галерее правого торгового центра, там лифт. Через 10 минут».

Глава 24

Сообщение было с местного незнакомого номера, хотя сомнений в том, кто это может быть, почему-то не возникло. Интересно, как они это делают?

— Никуда не уходите, возьму вам кофе, — сообщил я коллегам и отправился по указанным координатам.

Все вывески дублировались на русском, испанском и пилипино, но в рябящем глаза многообразии шрифтов всё-таки мне удалось обнаружисть нужный адрес. Лифт действительно обнаружился, рядом с ним стояла пожилая филиппинская пара с характерными зонтиками.

Створки лифтовых дверей открылись. Внутри стоял Андрон — в сером пиджаке, с сигаретой. Жестом остановил пожилых филиппинцев, пробормотав что-то вроде «сервис, сервис», затем схватил меня за шкирку и втащил внутрь.

Тут же налепил капсулу портала на двери. Две секунды — и мы в полной темноте.

— Чего тебе нужно? — спросил я. — У меня работа.

— У меня тоже. Ну, как работа… Помнишь, мы с тобой говорили об артефактах, есть уже наработки какие-то?

— Не густо. Прошла всего пара недель, ты куда спешишь?

— В общем, тебя надо познакомить с Борисом. Проект буксует. Нужно устроить мозговой штурм.

Крутанул ручку, немного повозившись с картой и годом. Лифт преобразился — стал просторным, с зеркалами, старинными кнопками и перильцами. Я же снова ощутил неприятное чувство где-то в груди — ровно то же, которое я чувствовал во время перебежки по советскому Нью-Йорку.

— Какой-то знакомый лифт.

— Знаменитый, — кивнул Андрон, усмехнувшись.

— Давай только недолго. Меня мутит от других миров.

— Я ж не в бункер тебя тащу. А всего лишь в параллель. Да не боись. Нельзя долго реликтов в другое время, я знаю, а то ещё развилку получим.

Лифт тихо звякнул, двери открылись. Пыльные коридоры, запах дешёвого табака, пороха, конского навоза. Прошлое, причём глубокое. Добило меня табличкой «Петрогосиздат» на выходе из просторного лифтового фойе.

— Какой, мать его, год⁈

— Двадцатый. Тысяча девятьсот. Основной пучок.

Короткий коридор — навстречу шла девушка, одетая в стиле модерн и несущая огромную стопку бумаг. Завидев меня, небритого, одетого в цветастую футболку — шарахнулась, едва не уронив поклажу.

— Всё нормально, гражданка, актёры, — буркнул Андрон.

Дёрнул за ручку одного кабинета — было закрыто. Второго — дверь поддалась. Я взглянул на табличку — «Журнал Вестник Времён».

Внутри, в окружении стопок книг, журналов, за печатной машинкой сидел пятидесяти-шестидесятилетний дядька, напоминавший не то завхоза, не то писателя на пенсии — неясной национальности, с залысинами, в поношенном, но не лишённом стиля пиджаке. Тут же всё понял, поднял руку, пожал.

— Борис. Мне Андрон рассказывал. Чего так долго? Договаривались же на двенадцать. Итак, к делу. Артефакты? Присаживайся.

— Да. Артефакты, — я кивнул.

— Я так понял, могут телепортировать, перемещать, гипнотизировать…

— Могут.

Мой взгляд упал за окно, и тут я понял, что это за здание и место. Внизу бушевал проспект — непривычно-старинный, с равномерно перемешанными телегами, трамваями и старыми чёрными автомобилями. Гораздо привычнее было видеть это в виде чёрно-белых кинохроник немого кино, но всё это выглядело живым и современным.

Мы находились в знаменитом петербургском «Доме Книги», он же дом Зингер на Невском, в послереволюционном Петрограде.

— Чаю? Забыл предложить.

— Не стоит. А то меня сейчас стошнит, мне вообще нельзя здесь долго оставаться. Послушайте, Борис, я не знаю, может, вы не в курсе. То,