выхватил ствол, выстрелил вперёд. Затем поднялся схватил Самиру и рявкнул:

— Ложись!

— Я обещала!

Самира вырвалась из моего захвата, простояла ещё пару секунд, подпуская толпу ближе, а потом закричала во второй раз.

Снова звон в ушах, снова побелело в глазах. Меня толкнули за плечо, указали рукой на ценный груз. Янко уже вернулся, скомандовал:

— Сюда! Третий пирс! На паром!

Словно в бреду мы пробежались по пирсу, запрыгнули по мосткам в переполненное судёнышко, заполненное разномастным народом.

— Куда? — спросил я словно не своими губами.

— Хайфа-Хадаша, — услышал я чей-то голос. — На той стороне залива. Новый Израиль.

— Все на месте? Самира? Ты цела?

Я не сразу увидел её, но скоро почувствовал. Она бросилась мне на шею и беззвучно зарыдала. А я сидел, держась за тесную скамью, и смотрел через её плечо, как берег бунтующей столицы Новой Бессарабии медленно уплывает от нас.

— Всё позади, — шептал я. — Мы в безопасности.

Глава 26

— Мне так стыдно, — заговорила Самира, когда мы уже немного успокоились.

— За что? — не понял я.

— Ну, ты помнишь… ночью. Я зря спросила.

— Если тебе так хочется — можем забыть всё, о чём говорили.

Самира кивнула, но в глазах читалась грусть. Наверное, она ждала другого ответа и развития диалога.

Возможно, мне показалось, сказал я себе. Возможно, её обнажение перед сном в одной кровати со мной было частью её культуры, а то, что она прижалась во сне — действительно, инстинктивное желание согреться и избавиться от чувства одиночества. Но если она всё же запала на меня, а таковых признаков было куда больше… то ситуация становилась куда более сложной. Я собирался держаться дальше и хранить верность той, с которой у меня уже были отношения, как говорили мои принципы. Но за свой организм, которому было, напоминаю, всего девятнадцать лет — я ручаться не мог. Сколько я мог продержаться дальше при таком напоре, да ещё и в фактической изоляции от остального мира в условиях командировки — я не знал.

И что самое паршивое: по химии, феромонам и чёрт знает какой непонятной мне женственности — Самира у Аллы выигрывала вчистую.

Янко подобрался поближе, протолкнувшись через семью аборигенов в цветастых футболках.

— Ты ж лекарь, знаю. Подлатай мне руку, будь добр.

Признаться, моё отношение к Янко слегка изменилось. В критической ситуации он повёл себя не как конченный мудак, а вполне по-товарищески — помог выбраться, решил проблему с транспортом. Хотя что-то меня до сих пор в нём отталкивало. Но в данной ситуации, когда мы были в прямом смысле «в одной лодке» — я не увидел ни одной причины ему не помочь.

— Не вопрос. Только давай отсядем в конец, а то народ заинтересуется. Меня на всех не хватит.

Отсели, он размотал импровизированную повязку, сделанную ещё в машине — не то из платка, не то из обрезка ткани. Я принялся лечить, забормотал:

— Всё идёт по плану… всё идёт по плану…

Повреждения были не сильные — ни одной крупной артерии и вены, разве что связки и кожа. После разговорились, я спросил про цель посещения Новой Бессарабии.

— Артефактик один передать. Братишке.

— Передал?

— Передал. Да ты не бойся, всё законно. Почти.

Подробностей узнавать не стал. Куда важнее было расспросить нашего «проводника» о месте, куда мы направлялись. Я прочитал в Энциклопедии, что страна была основана Российской Империей в 1920-х на зачищенных от аборигенов территориях вдоль узкого пролива, ведущего во внутреннее Оранжевое море. Это случилось после того, как Первый Израиль оказался фактически под управлением Османской Империи и Австро-Венгерского Социалистического Союза, проводивших насильственные депортации евреев из германских земель. Ещё я прочитал по-диагонали, что в 1980-ые годы, после распада Австро-Венгерского Союза было объявлено об объединении двух Израилей, хотя по факту оба государства находились на противоположных точках земного шара, и как это может производиться — я слабо представлял.

Я спросил:

— В Новом Израиле был? Как там хоть?

Янко усмехнулся.

— Как-как… Бывал. Нормальное там. У власти партия военных и националистов-ортодоксов, сейчас формально в союзном государстве с Первым Израилем, палестинским, вроде как приводят в порядок законы. Но бессарабцев по-прежнему терпеть не могут. Как и аборигенов…

— Раз в союзном государстве с Иудеей — значит, уплывает из родной гавани. Куда-нибудь… в Северную Унию?

— Я не знаю, что такое Северная Уния, — оскалился он. — И тебе, парень, знать не рекомендую. Молод ещё знать, что такое Северная Уния. Да, может, и уплывает. Договоры о сотрудничестве и льготных пошлинах Великой Южной Полусферой Процветания. Знаешь же, что это такое?

— Япония это.

— Японская суперкорпорация это. С сотней миллионов сотрудников. По управлению южными колониями. Государство в государстве. Кораблики их приплывали пару раз на учения, филиалы дочерних контор. В общем, нормальное здесь государство, любит на двух стульях усидеть, оружием побряцать и свою родную гавань попугать.

Словно в доказательство его слов я заметил оживление на борту. Кто-то показывал через борт — где-то на горизонте виднелась тройка быстрых не то кораблей, не то самолётов, низко летящих над поверхностью воды. Я не сразу вспомнил, как называется этот вид техники — экранопланы. Они промчались в километре от нас в сторону Долгово Городища.

— Сейчас блокаду порта ещё введут. Пока российская эскадра не прибудет.

— Зачем им?

— Ну… для внутреннего потребителя. И выторговать что-нибудь. Они, вроде как, союзнички, но такие — с хитрецой.

Мы миновали устье пролива Маныч-Аустралийский, через который шёл весьма существенный трафик в Оранжевое Море — цепочки судов виднелись и на юге, и на севере от нашего курса. Прибыли в порт Хайфа-Хадаши через три часа после отплытия, ещё полчаса ждали разгрузки. Порт выглядел едва ли не крупнее того, из которого мы выплыли, хотя сам город на берегу реки выглядел меньше — главным образом, совсем из-за другой застройки. Кирпичные и пеноблочные здания с плоскими крышами двух-трёх этажей карабкались вверх по склонам холмов, лишь изредка среди них поднималось здание повыше.

Снова таможенный контроль, больше похожий на фильтрацию, после которого нас отправили в кабинет к сотруднику местных «особых органов».

Это был молодой парень в традиционном ортодоксальном еврейском облачении: с цилиндром, с характерной причёской, но что самое удивительное — в знакомом мне лёгком чёрном сюртуке-лапсердаке. Каждый раз, видя такие странные и внезапные параллели с другими мирами я испытывал лёгкое приятное удивление. Даже для нас, Секаторов, эволюция человеческой культуры в Ветвях Древа до конца непостижима и удивительна — как и эволюция видов животных или Вселенной. На плечах этого сюртука были вполне стандартные погоны, кажется, майорские, что, несомненно добавляло колорита.

Начал говорить он практически без акцента. Всё же, приятно быть в мирах, в которых твой родной язык в тройке самых популярных языков международного общения.

— Молодые люди. Меня зовут Яков Ааронович, рад приветствовать на земле Двух Израилей. Я понимаю, что вы — представители Курьерской Службы, серьёзной императорской государственной структуры. Структуры очень дружеского государства, да. Но по регламенту я должен удостовериться, что ваши цели пересечения границы не наносят урона нашему государству.

— Мы тут транзитом, — сказал я. — По сути, мы мало того, что не планировали пересекать границу Земли Обетованной. Мы не планировали пересекать и границу Новой Бессарабии. Просто оказалось, что так будет быстрее исходя из рейсов на материк.

— Увы, это слабые аргументы. Мне нужно… нужно что-то документальное.

И тут бюрократы, вздохнул я. Впрочем, за бюрократией мог укрываться и вполне естественный шпионаж и сбор разведданных. Я порылся в документах и выудил документы — путевые листы, распечатки заявки и прочие бумажки с серьёзными печатями. Изучали их долго, явно затягивая время.

— Яков Ааронович, — не выдержала Самира. — Мы очень хотим есть… А я ещё и пописать. Где у вас туалет тут?

— А, да, да, конечно, девушка, женский — слева по коридору. Сейчас я скажу, проводят, да, — оживился особист.

Как только она ушла за дверь, он заговорил, внезапно, совсем другим языком. Не то, чтобы не особо протокольным — не особо цензурным.

— Значит так, мля. Я понимаю, что требовать распаковки и досмотра не могу по хартии, но мне надо знать, что в коробке. Пока вы мне не скажете — хер вы отсюда уйдёте, ясно? У меня разнарядка, что кто-то из дворянских сословий Империи при поддержки Бессарабии попытаются привезти сюда сенситивное оружие.

— В документах указано, что это, — хмыкнул я. — Все характеристики.

— Что указано-то, мля? Что это «предмет»*? Цитирую: «Особый предмет, камнерезная мастерская Братьев Обля… охлябля… Охлябининых Универсалстрой», тридцать два