– Значит, так, – принялась она разъяснять мою задачу, –следи в оба за Орестом Львовичем. Записывай, куда пошел, во сколько удалился,когда вернулся. Кто входил в лабораторию, кому он звонил. И еще: будут вноситьконтейнеры, обязательно полюбопытствуй, что в них.

– Мне запретили открывать те, которые с синей крышкой.

– Слушайся только меня, отвори да загляни.

– Ага, там ядовитое вещество…

– Нет, душенька, не бойся. Коли выполнять хорошо будешь, ещеденьжат прибавлю. А теперь ступай, заболтались мы.

Я послушно потрусила к двери.

– Да, вот еще, – притормозила меня Анна Константиновна, – вовремя рабочего дня ко мне не бегай. У нас в коридорах людей, как правило, нет,все по своим комнатам сидят, но отчего-то мигом становится известно, кто к комуи зачем ходил.

– Как же тогда?

– Я тут почти всегда позже всех засиживаюсь. Народ в семьчасов толпой убежит, а ты в начале восьмого беги ко мне с отчетом, – велелакадровичка.

Я поднялась в лабораторию, получила очередную порциюкаких-то эмалированных лотков, стеклянных штучек и стаканчиков, натянулапринесенные из дома резиновые перчатки да принялась за работу.

Дело плохо. Анна Константиновна решила собрать компромат наОреста Львовича. Отказаться от роли стукачки не представлялось возможным.Кадровичка мигом уволит меня и возьмет на это место другую, более понятливую исговорчивую. Я же хотела попроситься на работу в другую лабораторию, но теперьсделать это невозможно. Анна Константиновна ждет, что лаборантка вблагодарность за полученные деньги начнет самозабвенно стучать. Но я-тоустраивалась сюда в надежде узнать побольше о руководстве института и некомЯкове, а получается, что стою почти в одиночестве у мойки. Ну нельзя же считатьудачей присутствие Ореста Львовича. За два часа мужик не сказал мне ни слова,кроме коротких приказов, типа:

– Вымой это!

Окончательно приуныв, я случайно разбила пробирку.

– Эй, поосторожней, – обозлился Орест, – у нас итак проблемас инвентарем.

– Извините, – пробормотала я и стала собирать осколки.

Может, переколотить тут все то, что сделано из стекла?Начальству надоест косорукая сотрудница, и оно постарается перевести меня вдругое место.

– Дарья, поди сюда, – неожиданно велел Орест.

Я кинулась на зов.

– Ступай в роддом, – приказал начальник, – да по улице небегай, тут проход есть, через первый этаж. Найдешь двенадцатый кабинет, в немОлег Игоревич работает. Он тебе кое-что передаст. Принесешь сюда, ясно?

Я кивнула и пошла к двери.

– Эй, постой!

Я покорно притормозила.

– На, держи.

Старательно изображая улыбку, заведующий протягивал мнепятьсот рублей.

– Мне? За что?

Орест Львович начал кашлять, потом достал носовой платок,шумно высморкался и заявил:

– Даже не представляешь, как тебе повезло. Попала в самуюлучшую лабораторию. У нас тут все ваньку валяют, получают гроши, а мы с Регинойодновременно с научными исследованиями ведем и практические. Ты станешь нампомогать и за это будешь получать дополнительно пятьсот рублей.

– В месяц? – глупо улыбаясь, спросила я.

Орест окинул взглядом мой жуткий бордовый прикид, добытый всеконд-хенде, чересчур ярко накрашенное лицо и волосы, из которых я утром, сидяу роддома в «Пежо», при помощи геля старательно сделала сальные пряди.

– Дурочка, в неделю.

– Не может быть, – охнула я, хватая бумажку, – за что жетакие деньжищи?

– Ерунда, – махнул рукой Орест, – справишься. Тут до тебяодна работала, так без проблем у нее все получалось. Жаль бабу – спилась.Деньги, они, знаешь ли, портят человека. Но ты не похожа на алкоголичку. Илиошибаюсь?

– Как можно, – испуганно замахала я руками, – мне дитёв наноги ставить, мальчика и девочку, а мужик помер. Каждую копеечку считаю. Да явам за доброту всю комнату языком вымою.

– Это слишком, – усмехнулся Орест, – достаточно тряпки. Аязык ты, милочка, лучше держи за зубами. Никому о том, что у нас происходит, нерассказывай.

– Тут дело такое, деликатное, – замялась я, – прямо не знаю,с чего начать.

– Говори.

– Мне утром Анна Константиновна велела за вами следить и ейдокладывать обо всем. А главное, заглядывать во все контейнеры, которые сюдаприносят.

– Так, – протянул Орест, – ясненько. Она меня отсюдавыпереть хочет, к трудовой дисциплине придраться желает. Соберет компромат идоложит начальству.

– Она мне денег дала, целых тысячу рублей, сказала, чтокаждый месяц платить станет. Может, мне их вернуть, – прикинулась яокончательной кретинкой, – честно говоря, ябедничать-то неохота, лучше уж у васподзаработаю.

– Ни в коем случае, – подскочил Орест, – даже и не заикайсяей о том, что мне рассказала. Сделаем так: ты каждый вечер станешь к нейходить, а говорить будешь то, что я велю, лады?

– Хорошо, – прогундосила я.

– Ай умница, – обрадовался Орест и вытащил еще пятьсотрублей, – на, держи.

– Это чего? Вы мне уже дали, – идиотничала я изо всех сил.

– Очень уж ты хороший работник, – сообщил начальник, – вот яи решил увеличить твой оклад. Станешь получать тысячу в неделю за честность.

Я принялась кланяться и благодарить.

– Ладно, ладно, – усмехнулся Орест, выпихивая придурковатуюлаборантку за дверь. – Ступай живо в двенадцатый кабинет к Олегу Игоревичу.

Оказавшись около нужной двери, я постучала, но ответа непоследовало. Сидевшая возле входа тетка с нездоровым, каким-то отечно-синим лицомбуркнула:

– Тут, между прочим, очередь.

– Мне на секундочку.

– Мне тоже, – не сдавала позиций бабища.

– Но я являюсь сотрудницей, прислали из лаборатории заанализами.

– Плевать мне, кем ты являешься, – неожиданно вызвериласьтетка, – торчу тут черт знает сколько времени! Подождешь, не английскаякоролева.

– Ладно, ладно, – забубнила я, – успокойтесь, пропущу васвперед.