* * *

Жоэль и Папу сидели рядом на гнутых пластиковых сиденьях черного цвета, около стенда с буклетами, спиной к большому окну, выходящему на улицу Теодора Ботреля. Полицейский в форме был так занят своим компьютером за стойкой дежурного, что совершенно не обращал на моряков внимания. Помещение походило на просторную приемную в каком-нибудь государственном учреждении. Стеклянные перегородки, алюминиевые оконные и дверные рамы, мебель из толстого гнутого пластика, кремовая штукатурка на стенах, на полу серый линолеум. Ни грязно-желтых стен, ни хлопающих дверей, ни скрипящего паркета – времена комиссара Мегрэ канули в вечность. Отныне полицейские комиссариаты напоминали скорее больницу или офис налоговой инспекции. И назывались не комиссариатами, а отделениями полиции. Жоэль сразу обратил внимание на эту деталь и даже хотел подойти к дежурному за стойкой и спросить, в какую палату их определили. Но с полицейскими не проходят подобного рода шуточки, поэтому он спокойно сидел на стуле и рассматривал плакат, надпись на котором сообщала, что: «Общественный порядок: переменная величина». Папу как-то обмяк на своем стуле. С той минуты, как они отчалили, он ни разу не открыл рта.

– Если никого не найдут, повесят все на нас, – бросил он тогда, и с тех пор не издал больше ни звука. На верхней ступеньке лестницы показался лейтенант Николь. Он подозвал Карадека, тот встал со своего места и потянулся к нему на второй этаж. Они прошли через тесное помещение, где пара полицейских допрашивали двух парней, огромных и черных, как шкафы эбенового дерева. В маленьком коридоре Николь постучал в дверь.

– Войдите! – отозвался приглушенный голос.

Они прошли в кабинет. Комиссар жестом пригласил Карадека сесть напротив.

– Месье Карадек! – начал Фонтана. – Вас, вероятно, интересует, и что же вы тут делаете?

– Нет, – просто ответил Карадек.

– Ага, – протянул сбитый с толку комиссар.

– Я поругался с Жюганом. Жюган мертв. Вы хотите меня видеть. Вот и все.

– Да. И правда все? Ну посмотрим…

Он сделал вид, будто роется у себя в столе. Потом поменял местами две ручки и продолжил:

– У меня, знаете ли, есть к вам несколько вопросов. Дело-то серьезное. Ваши ответы мы зафиксируем. Хотите пригласить адвоката?

– Нет.

– Ладно. Николь, вы записываете?

Николь поставил на стол перед Карадеком маленький магнитофон и включил его. Комиссар взял листок бумаги, вытянул руку и прочел:

– Вы Жоэль Карадек, пятидесяти пяти лет, рыбак, живете на острове Бельц, в доме номер три по улице Керлоан?

– Да.

– Вы находились на острове двадцатого и двадцать первого февраля?

– Да.

– Вы были знакомы с Пьерриком Жюганом?

– Конечно. Он жил на Бельце последние пятнадцать лет.

– Вы были с ним в приятельских отношениях?

– Да. Вообще-то, как со всеми. Не в лучших и не в худших, чем с другими.

– Нам известно, что недавно между вами разгорелся спор.

– Спор… Да нет: мы с ним поругались. Такое происходит сплошь и рядом. На судах-то моряки не разговаривают, а орут друг на друга. Так-то.

– Когда точно произошел ваш… случилась ваша ссора?

– Три недели назад в «Тихой гавани». И на другой день в порту.

– Два раза подряд. Три недели назад.

– Где-то так.

– А из-за чего вы повздорили?

– В баре Пьеррик надрался. Он наехал на одного паренька. Я за него вступился. Ну и слово за слово…

– А что это за паренек?

– Маркос Воронис, грек. К слову – если вас это интересует, – он прибыл на остров наняться ко мне на работу.

– И где он теперь?

– А, это… Да я не знаю. Ему не понравилось. Я имею в виду рыбацкую профессию. Она для настоящих мужчин, а молодежь к ней не приспособлена. Нужно вставать в четыре утра. Каждый день. Такая работа не для него. Да спросите кого угодно, все вам подтвердят…

Он наклонился поближе к Фонтана, как будто хотел поведать ему тайну:

– Он страдал морской болезнью. Вот и сбежал через неделю, не оставив адреса. Между нами говоря, комиссар, я не очень-то и расстроился, избавившись от него.

– Хмм… А во второй раз? Все из-за этого же парня?

– Нет. Говорю же, он пьяный был. На следующий день он бы обо всем этом забыл, только я, честно говоря, унизил его перед всеми, и он не мог этого стерпеть. Подошел ко мне в порту перед выходом в море. Сказал, неудивительно, что при моем скотском характере от меня сбежала жена. Тогда я на него и набросился. По правде говоря, еще чуть-чуть, и дал бы ему в морду.

– А потом решили вернуть ему должок?

– А вот тут нет, комиссар, вы идете не по тому пути. Мне плевать на него. Он меня оскорбил. Это обычное дело. К счастью, за такое не убивают. Иначе на Бельце с незапамятных времен не осталось бы ни одного моряка.

– Что вы делали в ночь убийства?

– Я был дома. Спал.

– Вы можете это доказать? Свидетели у вас есть?

Карадек посмотрел комиссару прямо в глаза:

– Нет. У меня нет свидетелей. Если хотите знать…

– И последний вопрос. У вас есть догадки насчет того, кто мог затаить злобу на Жюгана? Какая-нибудь семейная история, деньги, что-то еще?

– Представьте себе, я сам задавал себе этот вопрос. Это был нормальный мужик. То, что случилось, никуда не годится. Он не был богачом, а значит, и проблем-то особых у него не было. И детей тоже, насколько я знаю. Нет. Честно говоря, не понимаю, кто….

– Вы говорили, от вас ушла жена?

– Не вижу связи.

Фонтана прищурился, намекая на то, что это он задает здесь вопросы.

– Это было много лет назад, – продолжал Карадек. – Ее и в живых-то уж нет.

– Дети у вас есть?

Карадек запнулся:

– Нет. То есть… да. Был сын. Но он пропал.

– Умер?

– Пропал. Никто о нем ничего не знает.

– Ну ладно. Спасибо.

Комиссар сделал знак Николю выключить магнитофон. Откинулся на регулируемую спинку кресла.

– На сегодня все. Вы можете нам еще понадобиться, так что заранее спасибо за понимание. Побеспокоим вас только в случае необходимости.

Карадек встал, кивнул на прощание и вышел из кабинета комиссара.

Фонтана повернул голову к окну, посмотрел на улицу и, не глядя на Николя, спросил:

– Вы ему верите?

– Его рассказ выглядит правдоподобно. И соответствует тому, что нам известно на данный момент.

– Я и правда не представляю себе, как эти мужики могли бы порезать друг друга на куски из-за пьяной ссоры, – заметил Фонтана.