– Хотя…

– Да нет, я не думаю. Зовите второго.

* * *

Марк как мог старался не выходить на дорогу. От дома Карадека он решил срезать путь и пройти через участок Ле Коз до изгороди. Перепрыгнув через грязную жижу канавы, он раздвинул локтями ежевичные плети, вышел на пастбище, где не часто можно было увидеть какую-нибудь скотину, торопливо пересек его и оказался на песчаной тропе, огибавшей дома Кер-Лало и Кер-Тибур. Шагая по высокой и густой, полегшей от ветра и отяжелевшей от воды траве, Марк мгновенно промочил джинсы. В конце дороги на Габуре он повернул направо, еще на одну тропку, покрытую рытвинами от тракторных колес, и по ней добрался до проселочной дороги, ведущей на Трегор, за полчаса пройдя расстояние, которое по шоссе преодолел бы за пять минут. Спрятавшись в канаве, он долго озирался и прислушивался, поворачивая голову то вправо, то влево, чтобы ни с кем не столкнуться, потом пересек ленту дороги и метнулся к опушке леса.

Когда он был здесь в прошлый раз, стояла прекрасная погода. Он вспоминал, какой замысловатый узор из веток и листьев рисовали на земле солнечные лучи, как свод туннеля из сомкнувшихся крон буков и остролистов расчертили голубые полоски небесного цвета. Но в эту холодную дождливую погоду тропа напоминала скорее черную дыру. Он чуть помедлил, но, поскольку стоять возле проезжей части было небезопасно, нырнул-таки в темноту.

Могло показаться, что дождь прекратился, ведь он очутился под колпаком из зеленых ветвей, но он слышал его шум, приглушенный мягкой сеткой из листьев. Скрытый мраком деревьев, Марк с осторожностью продвигался вперед. Воздух был пропитан влагой, под ногами хлюпала грязь, и его кроссовки моментально покрылись липким тестом бурого цвета. Когда он брал в сторону, огибая ямы, папоротники гладили его, а ежевика и остролист цеплялись за ткань плаща. Им овладел первобытный страх, какого он не испытывал уже много лет и какой не поддавался никакому разумному объяснению, но имевший прямое отношение к сумраку и тишине. «Я здесь не один».

Марк не понял, сказал он это вслух или эта мысль прозвучала у него в мозгу. Но она всплыла на поверхность, как мячик со дна бассейна. Тут был кто-то еще. За ним кто-то наблюдал. Чей-то взгляд пришпиливал его к земле. Он на секунду остановился, оглянулся. Какая-нибудь зверюшка? Косуля или кабан, которых он спугнул в момент их трапезы. Но животных – господи, кого же еще? – он рядом не видел. Наверное, кого-то из них он застал врасплох, – эта мысль придавала уверенности, но на голову ему по-прежнему давил свинцовый шлем. Он чувствовал, что зверь рассматривает его с удвоенным вниманием, однако от него не исходило ни звука – ни шороха, ни дыхания. Не хрустнула ни одна ветка, не зашелестела листва. Марк подобрал палку, оборвал с нее сухие боковые ветки и крепко зажал в кулаке, как меч.

В прошлый раз он приметил рядом с небольшим прудом заброшенную хибару, оплетенную побегами ежевики. Когда он задумал бежать из дома Карадека в поисках тайного убежища, он вспомнил об этой хижине. Поселиться в ней среди зимы было не самой удачной идеей, но на несколько дней – вполне сносным решением. Пока полиция не уберется с острова. Всего на пару-тройку дней. Ну может, на четыре.

Вдруг невдалеке что-то хрустнуло. Марк замер, кровь гулко била ему в виски. Он покрепче вцепился в палку.

– Кто здесь?

Он не ждал, что ему ответят, просто вопрос вырвался сам собой. Странное ощущение, что рядом кто-то есть, стало гораздо явственней. Марк по-прежнему никого не видел, но чувствовал чужое присутствие и что его внимательно разглядывают и совершенно не боятся.

– Кто здесь?

Это не косуля. Косуля испугалась бы. Она бы подскочила и убежала. Кабан тоже. Марк вспомнил охотничьи истории, которые рассказывал его дед Петя. Кабан – зверь крупный, мощный, его вес доходит до трехсот килограммов, но он пуглив и неповоротлив. Между тем существо, которое за ним наблюдало, было терпеливым, бесшумным и приближалось к нему с осторожностью. Волк? Марк сомневался, что на острове водятся эти животные. Внезапно он ощутил в области затылка чье-то дыхание. И тогда вскрикнул, упал ничком на землю, перевернулся и стал махать палкой, словно саблей, готовясь отразить нападение.

– Что это? Выходи оттуда! – завопил он, с силой молотя палкой вокруг себя.

И опять никого. Ни единого знака. Только запах. Такой, что бьет в нос, потом вроде развеивается, но оставляет тошнотворный след. Так пахнет… при расстройстве кишечника, точнее…

– Вот дерьмо!

Марк выругался – от досады, обнаружив, что одна его ступня по самую щиколотку увязла в жидкой массе. Сдерживая дыхание, он с трудом вытащил ногу, но перевести дух так и не смог.

Прямо на него с высоты нескольких метров смотрели два круглых огненных глаза. Марк отпрянул. Его правая нога отяжелела от липкой грязи. Он споткнулся о камень и упал на спину. Отползая задом наперед, как краб, он не отрывал взгляда от двух красных точек. Разглядеть пришельца ему так и не удалось, в нем лишь угадывалось нечто плотное, громадное, черное – гораздо более темное, чем окружающий мрак. Он перевернулся, встал на колени и поднялся. В его плащ вцепились ветки ежевики.

– Брысь, мерзость!

Он сражался с колючими травами, хлестал их палкой. Он мог бы поклясться, что ежевика и остролист тянут к нему свои ветви, стараясь удержать его, преграждая ему путь к отступлению.

Чем дольше он бился, тем сильнее шипы впивались в его плащ и джинсы и своими когтями рвали его плоть. Он в ужасе обернулся: огненные глаза приближались. Но вот появился и смутный силуэт в два человеческих роста высотой. Не волк, не медведь, не какая другая лесная живность – нечто совершенно неизвестное. Единственное, что Марк понял, увидев это существо, – что оно способно вызвать к жизни настоящий первобытный страх. Поначалу он собирался идти в обход, но с той стороны существо преградило ему путь, а значит, оставался один выход – бежать прямо вперед. Он собрался с силами и рванул с места, поскользнулся на мокрой земле, то и дело оступаясь, вскочил на ноги и помчался от зверя прочь, не оглядываясь. Растительность становилась все гуще. Туннель сужался.

Ежевика теперь хватала его за обе руки. Ему приходилось бежать ровно посередине дороги, по грязи и лужам. И он не останавливался. В него летели брызги, словно росшие по обе стороны деревья и кусты плевали ему в лицо. Он не переставал отбиваться. По спине у него тек пот, он тяжело дышал, и в рот ему попадала жидкая грязь. Работая локтями как заведенный, он сражался с зарослями, которые так и норовили сомкнуться вокруг него. Он с остервенением, словно безумный, лупил по ним палкой. В момент, когда кусты немного ослабили объятия, а тропа расширилась – ну, может, ему это только показалось, вокруг по-прежнему было темно как в могиле, – он поскользнулся и упал. С трудом вытягивая руки из вязкой жижи, он поднялся, а прямо перед ним, на расстоянии брошенного камня, громоздилась гигантская фигура. Чудище смотрело на него горящими как угли глазами. Марк остолбенел. Потом обернулся. Тропа у него за спиной исчезла – на ее месте высилась непроходимая стена из ежевики, преграждавшая ему путь к бегству.