Подростки оживились, глаза у них заблестели. Писатель продолжал:

– Когда мы кого-то любим, нам кажется, что нас переполняют неповторимые, удивительные эмоции. И мы говорим: «Я тебя люблю». Можно еще прибавить: «Как никто никого не любил». – Писатель усмехнулся. – Если нас переполняют такие интересные неповторимые эмоции, что же мы такую пошлость несем? Зачем же мы повторяем банальность, которую произносят все? Придумайте что-то свое! Говорите от своего имени! Как? Очень сложно. Почти невозможно. Когда американский писатель Джеймс Джойс создает свой текст, текст из сплошных цитат, он показывает нам, что нас как бы нет, нет никакого глубинного я, никой первоосновы, личность стерта. Простите, ребята, но вас нет. И меня нет. Никого из нас нет, потому что мы все говорим не своими словами. Это не я так говорю, это Джойс так говорит. Мы можем даже не знать о том, что мы кого-то цитируем. Просто какие-то тексты настолько прочно вошли в жизнь, их растащили на цитаты и спели какие-то попсовые звезды… И даже если вы в жизни не прочитали ни одной книжки, вы все равно будете разговаривать скрытыми и открытыми цитатами. Потому что мир – это текст.

Писателю хлопали и задавали вопросы. Один мальчик спросил, как ему удалось добиться успеха, и писатель сказал, что ему не удалось, что он вообще не верит в либеральную теорию успеха, в то, что можно добиваться и добиться. Он сказал, что всю жизнь работает, но денег так толком и не заработал, поэтому успех для него – это что-то призрачное.

Директриса была так довольна выступлением, что сама первая бросилась к писателю за автографом. Попросила расписаться на листочке и сфотографироваться с ней и с ребятами.

Мишка отправил запись Юле. Юля прослушала, сидя на кровати, и не впечатлилась. А эпизод про то, что писатель не верит в «добиваться и добиться», вообще попросила Мишку вырезать. Вырезать он не умел.

– Я не умею вырезать и не знаю никого, кто бы умел, – рассердился он.

– А зачем ты вообще это снимал? Надо было прекратить! – Юля одевалась, хотя на улице уже темнело.

– Я решил снять все! Он говорил умные вещи. И доступные. Не все доступные. Иногда было слишком заумно, но много понятного.

– Я не понимаю, как это может сработать.

– Куда ты собралась? Темно на улице!

– Я пойду к домику шамана. Еще десяти нет.

– Давай дождемся утра? Давай завтра!

– Я не могу ждать! Надо все делать быстро, иначе… Я просто не могу ждать.

– Ладно, я с тобой. Подожди минуту.

В темноте по лесу идти было тяжело. Юля то и дело спотыкалась, но решительно раздвигала перед собой ветви, которые частенько били по лицу Мишку. Он просил, чтобы Юля пустила его вперед. Но она бессвязно отвечала, что должна идти сама, первая – так у нее ощущение, что она быстрее придет. Внезапно Юля остановилась, обернулась на Мишку, посветила фонариком прямо ему в глаза.

– Что ты делаешь? – Мишка убрал от лица фонарик.

– Ты слышал?

– Что?

– По-моему, здесь кто-то есть. – Юля стала оглядываться.

– Наверное, белка. Или кошка. Или еще кто.

Кто-то действительно ступал в темноте совсем рядом.

– Это не белка, – напряженно произнесла Юля.

Мишка крепко схватил ее за плечи и аккуратно развернул от себя. Юля вскрикнула.

– Это… это… – лепетала Юля.

– Стой спокойно, – сказал Мишка.

– Я думала, они есть только в Горном… В заповеднике…

– Видимо, не только.

Юля и Мишка стояли неподвижно и смотрели в большие карие глаза северного оленя.

– Не свети ему в глаза, – тихо сказал Мишка.

Юля направила фонарик в сторону. Олень молчал. Даже в темноте были видны его высокие мощные рога. Шерсть, темно-коричневая на спине, книзу светлела, на животе и на груди казалась почти белой. Олень стоял смирно, только слегка посапывал.

– Он так и будет стоять? – спросила Юля.

Олень поднял голову и посмотрел на пористую белесую луну.

– Ладно, пойдем, давай аккуратно его обойдем. – Мишка потянул Юлю за руку.

У хижины шамана Юля попросила Мишку опять спрятаться и постучала в дверь. Шаман открыл, увидел Юлю, издал странный звук, похожий на клич: «У-у-э-э-г!» и захлопнул дверь у Юли перед носом. Спустя несколько секунд дверь снова открылась, вышел Артемка.

– Слава богу, ты здесь! – Юля всплеснула руками и попыталась обнять Артемку, но он увернулся так ловко, словно играет в какую-то игру.

– Зачем ты пришла?

– Мы договорились, что я докажу тебе. Я кое-что сделала. Хочу показать. Мы с дядей Мишей пригласили в твою школу писателя. – Юля внимательно смотрела на сына и чувствовала себя дурой.

– И что?

– Ну как? Ты сам говорил – библиотеки нет. Информации нет. А тут, можно сказать, ходячая библиотека. Я записала его выступление. Посмотришь?

Артемка выглядел ошарашенным и даже испуганным. Юля протянула ему телефон. Он недоверчиво взял.

– Может, присядем? – Юля огляделась. – Можно под елкой.

– Нет, – с сомнением ответил мальчик.

– Ну ладно.

И он включил запись. Посмотрел всю встречу стоя, сорок минут не отрываясь от телефона. Юля ужасно замерзла. У Артемки текло из носа, и он постоянно шмыгал носом. Когда запись закончилась, отдал Юле телефон. Взгляд сделался тревожным.

– Лиза это слышала?

– Нет, это было только для совсем старших классов. А что?

– Ничего.

– Ну так… как тебе?

– Нормально, – сказал Артемка, – но это ничего не доказывает.

– Как это? Это же какой-то шаг… – Юля не знала, что говорить, потому что тоже думала, что все это чушь.

– Пришел умный парень из большого города и рассказал о том, что успеха добиться невозможно.

– Я так и знала, что ты к этому привяжешься! – Юля ударила кулаком в варежке об стену домика. – Он же не только это сказал!

– Не только. Вообще-то мне даже понравилось. Но это ничего не значит.

– Но тебе же понравилось! Разве это ничего не значит? Знаешь, там многим ребятам понравилось. Может, они теперь захотят книжки читать! Или что-то в своей жизни изменить.

– Я хочу изменить все! – заорал Артемка, побелев от ярости. – Ты не понимаешь! Не надо делать вид…

– Вернись домой, все нельзя изменить в одну секунду, мы будем менять постепенно.

– Я никуда не вернусь, оставь меня в покое, просто уходи!

В этот момент в домике что-то загремело.

– Там кто-то есть, кроме шамана? – воскликнула Юля.

– Нет. – Артемка отвел глаза.