Удивившись, я даже плакать перестала, удивлённо-встревоженно посмотрела на воина и… поняла, о чём он говорит. Увидела. Пусть запоздало, но смогла разглядеть мерцающую чёрную плёнку на его ауре.

— Вы прокляты, — выдохнула едва слышно.

— Ведьма, — мигом осознал мужчина, и взгляд его неуловимо изменился, стал холодным, жёстким, расчётливым.

И раньше, чем я успела хотя бы испугаться, изменился вновь. Загоревшаяся в чёрной бездне злая, какая-то усталая и обречённая надежда замерла и погасла, как последняя звезда на ночном небе.

Он мог использовать меня, в какой-то момент он даже хотел так и поступить, но почему-то передумал. Не знаю, почему именно.

Наверно, нужно было сделать вид, что я ничего не заметила, но вместо этого я тихонько спросила:

— Не станете использовать?

Дёрнувшиеся на щеках желваки и холодное:

— Я женщин не пытаю.

Я даже не вздрогнула, и страшно от его слов мне не стало. Наверно, не будь я ведьмой, была бы в ужасе, а так я просто видела, что мужчина передо мной — хороший человек. Хороший, просто жизнь его не баловала.

Решение было принято в ту же секунду.

— Расскажите, пожалуйста, что у вас случилось, — попросила я очень тихо.

И осторожно вторглась в его ауру.

Мужчина почувствовал вмешательство, но лишь едва заметно напрягся, не пытаясь остановить. То ли понял, что я не желаю ему зла, то ли…

— Вы правы, это проклятье, — скованно заговорил он через несколько мгновений, пристально вглядываясь в моё лицо. — Одни ведьмы не смогли помочь, другие — попросту отказались.

Странно. Отказать в помощи ведьмы могли плохому человеку, но этот в душе был добрым и светлым. Очень странно.

— В чём суть проклятья? — уточнила, сосредоточенно отыскивая и уничтожая уже вторую из семи точек креплений. — Я такое раньше не встречала, но вижу, что оно… действует на двоих.

Невесёлая усмешка и сказанное с прорывающейся яростью:

— Суть проста. Когда мы порознь — она умирает. Медленно теряет жизнь капля за каплей. Чем мы ближе, тем ей лучше.

— И тем хуже вам, — глухо добавила я то, о чём никогда не сказал бы он сам.

Воин стиснул зубы и промолчал, лишь подтверждая моё предположение. Оба из них.

Чего я не ожидала, так это его дальнейших суровых слов.

— Я бы уже давно убил себя, чтобы избавить её от мучений, но, — ещё одна полная гнева усмешка, — беда в том, что проклятье будет уничтожено лишь в том случае, когда она собственной рукой оборвёт мою жизнь.

Нет, не совсем так. Теперь я видела, да и поняла куда больше, чем было сказано.

Когда они вместе — он умирает, она живёт. Когда порознь — умирает она и прекращается таяние его жизни. Это бесконечный забег, и неважно, кто из них умрёт первым, потому что вслед за ним умрёт и второй, но… если один из них убьёт другого, то будет жить.

Не она должна убить его и жить сама. И этот воин прекрасно знал, что ему достаточно оборвать жизнь любимой, чтобы жить самому, но… Он любил. Всем сердцем. Любил так сильно, что был готов умереть сам, только бы жила она. Любил так, что ставил её жизнь выше собственной. И если бы было можно, он действительно убил бы себя ради её спасения. Не раздумывая ни секунды.

Мне стало тяжело дышать от осознания, что где-то в мире существует кто-то, способный обречь двух любимых на такую страшную жестокую жизнь. Да и жизнью это назвать сложно, скорее, выживанием…

Прикрыв на миг глаза, я заглушила собственные эмоции, и дальше действовала уже не так осторожно, даже ожесточённо.

Я была зла. Ужасно, неудержимо зла! Зла настолько, что не сразу осознала, какой сложной структуры это проклятье. Не распутала бы, но у Верховной Августины специализация как раз по проклятьем, вот и вышло, что в этом направлении она обучала нас углублённо и учила тому, о чём в учебниках не рассказывают.

Так что я поняла, почему некоторые ведьмы оказались бессильны, у них попросту не было нужных знаний для снятия.

Через секунду поняла и причину, по которой остальные помогать отказались.

— Вас прокляла ведьма, — мой голос прозвучал ровно, я просто запретила себе впадать в панику, пока не закончу. — Более того, вас прокляла Верховная ведьма, специализирующаяся на проклятьях. И те ведьмы, которые отказали вам в помощи, осознали это и попросту испугались за свои жизни.

Воин потрясённо молчал, во все глаза глядя на моё сосредоточенное лицо.

— А вы не боитесь? — спросил хрипло спустя долгую паузу.

— Очень боюсь, — не стала скрывать очевидного, принимаясь за последнюю точку якорения проклятья, — но я хороших людей в беде не оставляю, а с последствиями потом как-нибудь разберусь.

— Прекрасный план, — неожиданно съязвил он.

— Никогда не подводил, — я широко улыбнулась и пустился уничтожающий импульс по магическим нитям.

Мужчина зарычал, как от боли, стиснул зубы и кулаки, пошатнулся, но остался стоять, принимая отнюдь не метафорический удар. К сожалению, уничтожение проклятья такой силы пройти бесследно не могло.

Перед нами мгновенно оказались и другие воины, обступили, оттеснили меня и вскинули обнажённые мечи, но были остановлены рычанием своего командира:

— Нет!

Он не уточнял, что именно «нет», и мужчины решили поступить самым разумным образом и не стали делать ровным счётом ничего. Вообще. Просто застыли, так и занося мечи надо мной.

И я бы испугалась, но в этот момент контролировала, как уничтожается проклятье и на той, кто была жизнью этого воина, на той, кто… была совсем рядом. В Эрденелли.

Прекрасная златовласая эльфийка находилась на вершине одной из башен, в оранжерее прямо под стеклянным куполом, и с любовью проверяла состояние необычных серебристых роз. Там магический удар её и настиг. Девушка охнула и застонала, оседая на колени и прижимая ладонь к горящей огнём груди. К ней тут же сбежались встревоженные эльфийки, не понимающая, откуда идёт удар, стража с копьями в руках, ещё кто-то… С бледнеющих губ сорвалось испуганное: «Арвай…»

И проклятье уничтожилось окончательно, возвращая меня в реальность.

Моргнув, несколько секунд я пыталась осмыслить случившееся. Потом крайне удивлённо посмотрела на занесённые со всех сторон надо мной мечи, с ещё большим удивлением взглянула на мужские суровые лица…

— Уберите оружие, — главный среди воинов хрипел и дышал с трудом.

Не веря, просто боясь поверить, он вскинул на меня потрясённо-вопросительный взгляд. Я не очень поняла, о чём именно он спрашивал, но уверенно кивнула и