– А мы что? – поинтересовалась Клэй, утерев лоб. – Пока он тут занят, что будем делать?

Я отстегнула перчатки и запихнула их в карман. Размяла онемевшие пальцы.

– Мы отправляемся на поиски нимтокского корабля – и надеемся найти там остальных выживших.

Нод, зайди в лазарет, говорят они.

Большая спешка.

Бросай инструменты и лезь по трапам.

Оставь потомков работать.

Всегда работать. Всегда есть что чинить.

В лазарете раненый драфф.

Помоги мне его починить, говорит Престон.

Но с первого взгляда видно, что этого драффа починить нельзя.

Драфф сломан изнутри.

Впал в смертную спячку. Готовится вернуться к Мировому Древу. К корню всего.

Свернулся, как семя.

– Не могу чинить, – говорю я. – Много извинений.

– Не думаю, что я справлюсь без тебя.

У Престона только одно лицо.

Только две руки.

Люди почти бесполезные.

– Ты можешь хотя бы поговорить с ним? – спрашивает он.

Я пожимаю тремя плечами:

– Невежливо прерывать смертную спячку.

– Но возможно?

– Только в крайнем случае.

Престон вытирает лицо руками. Странное движение.

– Случай крайний. – Он говорит медленно. – Мы не знаем, что случилось с тем кораблем и куда девалась половина команды. Все, что он нам скажет, очень поможет, понимаешь?

Думаю о потомках в машинном.

Много работы.

Много озорства.

Нужно вернуться, пока не пришлось целиком перепаивать Тревожную Собаку.

– Против воли, – говорю я.

Касаюсь брата-драффа двумя лицами.

Запах говорит, что его имя Чет.

Чет с верхней из наветренных ветвей Мирового Древа.

Путешественник и механик.

Сейчас без пары в жизни.

Надо пробиться через запах.

Прижимаю лицо-руки плотнее. Говорю имя. Проталкиваю язык под чешуи, чтобы пощекотать кожу.

Чет просыпается. Разворачивает одно лицо. С трудом вздыхает.

– Где команда, Чет?

– Команда ушла.

Пальцы вокруг лица обвисли.

– Куда ушла?

– На нимтокский корабль-могилу.

– Сколько ушло?

– Дай мне уснуть, Нод.

– Людям надо знать. Сколько?

– Пять или шесть. Не установлено, кто именно выжил после крушения. Про двух знаю точно.

– Спасибо, Чет.

– Работа сделана? Теперь отдых?

– Отдыхай.

Голова Чета повисла. Глаза горят черными звездами.

– Нод. Важно. – Дыхание замирает. – Скажи другим. Белые корабли – кузены.

– Не понимаю.

Чет тонет во внутренних жидкостях.

– Скажи им.

Я обнимаю пальцами его спину. Чувствую дрожь.

Потом молчание.

Больше нет дыхания. Не бьется сердце.

Ничего нет.

Чет ушел на Мировое Древо.

– Сохрани тело, – говорю я Престону. – Когда-то доставим Чета домой.

Скормим его корням Мирового Древа.

Воссоединится с предками.

Станет един с Древом.

Пока белые корабли рассекали высшие измерения, я спала. Эта привычка осталась с военных лет. В бою не знаешь, скоро ли выпадет случай отдохнуть, поэтому многие в полете предусмотрительно урывали клочки сна в каждую свободную минуту.

Когда я проснулась, мы уже падали в свою вселенную.

– Мы прибыли?

Медведь стоял, где я его оставила, на помосте посреди круглой рубки.

«Еще нет».

– Где мы?

Мохнатый зверь мазнул когтем по стене, вызвав трехмерную карту с обозначенным красной чертой курсом от Камроз к той далекой точке пространства, где «Злая Собака» обнаружила ракообразных, столь взволновавших моих хозяев. На полпути высветилась маленькая звездная система. Пояснения к ней были на незнакомом языке, но я опознала звезду по расположению – эти координаты навсегда впечатались в саму мою душу.

– Пелапатарн.

«Верно».

Холод призрачной рукой ухватил меня за загривок. После огненной бомбардировки я ни разу не возвращалась в эти места.

– Зачем вы меня сюда притащили?

В издевку или в наказание? На миг я перестала ощущать свое тело, представив, как меня выбрасывают на радиоактивную, задушенную пеплом планету, оставляют среди смертоносных последствий моего приказа.

«Наблюдай».

Сферические стены исчезли, на их месте возникло схематическое изображение окружающего космоса. Далекие звезды светились шляпками гвоздей, вбитых в плоть неба. Над нами больным глазом висела планета, затянутая бельмом мертвенных облаков.

Но не планета интересовала белые корабли. Впереди зависло скопление боевых кораблей Конгломерата. Два «ятагана» среди россыпи «гиен». Они охраняли систему-некрополь, служили символическим напоминанием об окончательной победе, дорогой ценой купившей для Общности перемирие.

Обнаружив присутствие белых кораблей, они дружно совершили разворот. Но поздно. Корабли-кинжалы срезали их, не замедлив хода. Малые суда порвало роями плоских снарядов, которые, как терка, содрали с них наружную обшивку. Тогда на нас ринулся «ятаган». Я сжалась в ожидании удара и тут же ощутила, как отвисает челюсть, когда белый корабль клинком вонзился в середину корпуса и разрезал «ятаган» насквозь. Мне на миг открылась картина крушения, взрывы, внутренние помещения корабля. А мы уже прошили корпус и с ускорением выходили из боя.

Я обернулась к задней стене рубки, на которой половины разрубленного «ятагана» расходились, волоча за собой кабели, мебель, тела. Второй «ятаган» был смертельно ранен нашим огнем и, кувыркаясь, валился в атмосферу. От «гиен» за ними осталось облачко разлетающихся обломков.

Вся схватка заняла не более тридцати секунд.

Не все экипажи тех кораблей успели понять, что их убило. Кто-то спал, отдыхая между вахтами. Кто-то ел, кто-то был занят работами внутри корпуса. Может быть, они услышали сигнал тревоги, но осмысленно отозваться на него у них не было времени. Меня охватила жалость. Четыре года назад я могла бывать на тех кораблях. Черт, среди погибших у меня могли быть знакомые. Но к состраданию примешалось угрюмое чувство удовлетворения. Я уничтожила планету, чтобы покончить с войной, потому что верила, что мое бездействие унесет больше жизней. Сейчас белый флот пытался покончить со всеми войнами будущего, проделав такие же расчеты и сочтя меньшие потери большим благом. Экипажи кораблей Конгломерата пришли на флот, чтобы оберегать свои родные планеты. Если их смерть станет залогом вечного мира, их долг – умереть, даже если они не понимали до конца причин и последствий своей жертвы; а на их костях мы построим безопасное, лучшее завтра.