– Нет, Тимур, я тогда не бухать начал и не скололся. Это была депрессия.

…

– Да, психолог сказал. – Он выглянул из кухни и посмотрел на меня.

…

– Дипломированный. – Он вопросительно поднял брови, я кивнула.

…

– У тебя какие-то пещерные представления об этом… Нет.

…

– Ну да, я так и понял.

…

– И тебе тем же концом, а лучше зеркалочку, дорогой.

Я все так же не комментировала. Следующие минут тридцать мы молчали, только увлеченно плескались в тазике. Яр с каким-то особенным остервенением выжимал тряпку, явно представляя на ее месте горло своего собеседника. Влажные волосы падали на лицо, он встряхивал головой, отбрасывая их, но помогало ненадолго.

Надо же, вспомнила я, вчера у мамы я так мечтала о том, чтобы сегодняшнее утро настало поскорее. Как прекрасна и наивна я была! А мне ведь еще с собственной квартирой разбираться.

– Говорят, физическая работа полезна при депрессии, – вдруг сообщил Яр.

Ну так-то оно так, но не совсем.

– Лучше бы картошку копал, – возразила я. – Нашел бы одинокую старушку и помог.

– Сезон уже закончился.

– Откуда ты знаешь, мажор?

– У меня бабушки, что ли, не было? – оскорбился он.

Я в шутку замахнулась тряпкой, он заслонился рукой… и снова нас прервал телефон. На этот раз я прислушивалась совершенно сознательно, да он и не скрывался.

– Да, Семен, валяй, можешь рассказать обо мне любую ерунду, которую она тебе напишет, мне уже все равно… – устало сказал Яр.

…

– Нет, не злой.

…

– Нет, я не бросал все дела на тебя.

…

– Да, я хорошо помню, кто меня из совета директоров выжил, но я же думал, мы друзья.

…

– Деньги не главное, тут проверяются другие вещи.

…

– Нет, я не буду тебе платить за показания. Говори, как совесть подскажет.

…

– Надеюсь, твоя совесть хотя бы дорого стоит.

Он выключил телефон и покачал его на ладони с таким выражением лица, что я уже зажмурилась, думая, что сейчас ни в чем не повинный аппарат полетит в стену.

– Дррррузья! – сказал он вместо этого, положил телефон поближе, на тумбочку в прихожей, и продолжил собирать воду в комнате. Здесь на полу был линолеум и последствия обещали быть не такими серьезными, как у меня с ламинатом.

– И что с друзьями? – спросила я.

– Думал – настоящие. Мы ведь когда вместе начинали, даже на пальцах выкидывали, кому быть генеральным директором. Никто не хотел становиться выше других! И акции разбивали так, чтобы всем поровну. А теперь Ленка их просит выступить против меня в суде, и они соглашаются!

– Вот так, резко, без перехода? – озадаченно спросила я. – Ты уверен, что это полная версия истории?

«Что ж там за Ленка-звезда?»

– Ну, не резко… – ему явно не хотелось об этом говорить. – Они меня как раз лет пять назад дергали с Интернетом этим, требовали перенести бизнес в онлайн. И кому нужны эти соцсети? Там же подростки одни!

– Ну, нет… – возразила я.

– Да теперь-то нет. А тогда кто знал? – Он собрал с пола размокшие распечатки, попытался их разлепить, но плюнул и скомкал. – Я должен был знать! У меня всегда нюх был на перспективу! Но мне было пофиг, пока они открывали цифровые станции и переподписывали договоры. Думал – отдам им эту игрушку, пусть возятся.

– Выходит, это ты их бросил?

– Я просто думал, мода быстро пройдет… – Он вздохнул. – Теперь они будут рассказывать, что я игнорировал интересы компании и не участвовал в разработке новых направлений. Зато моя жена участвовала! А я тем временем пил, гулял и изменял.

– А ты изменял? – настороженно спросила я, не понимая толком, какой ответ хочу услышать.

– Вот ты мне и расскажи, госпожа психолог, как там в депрессии с либидо? – сощурился Яр.

– Я не настоящий психолог. Но обычно угасает.

– Вот-вот…

– Ты бы сходил к нормальному специалисту, слушай! – предложила я. – С таким состоянием, как у тебя, уже не психологи работают, а психотерапевты и психиатры.

– Да фигня, прорвусь.

Телефон вновь зазвонил. Яр дотянулся до него, глянул на экран и отклонил вызов.

– Видимо, мне скоро предстоит узнать о предательстве всех моих друзей, – горько сказал он.

– Но они тебе зачем-то звонят.

– И что?

– Значит, верят в глубине души – ты им скажешь нечто такое, что заставит их передумать. Они явно обижены на тебя, но надеются что-то исправить.

– Ты так считаешь? – недоверчиво спросил Яр. – Может, они просто поглумиться хотят?

– Поглумиться было бы интереснее сразу в суде. На лицо твое посмотреть в тот момент, когда ты поймешь, что тебя все предали. А так все они фактически предупредили тебя, к чему готовиться.

– Может, ты и права…

Ярослав глубоко задумался и собирал остатки воды уже на автомате, двигаясь целеустремленно, но хаотично, как робот-пылесос. Я тоже пока сосредоточилась на деле. Оставалась всего одна комната, куда я постепенно и переползала, погрузившись в свои мысли, пока меня случайно не толкнул тоже задумавшийся Яр.

Я плюхнулась на попу и посмотрела на него с упреком. Он застыл в нескольких сантиметрах от меня, близко, почти как в лифте. Снова этот взгляд, как вчера ночью – внимательный, острый, зажигающий огонь в сердце. Неловкое молчание, натянутое напряжение…

И звонок телефона.

Яр, не глядя, протянул руку, просто выключил его, потянулся ко мне, и я с ужасом поняла, что сейчас уже не смогу сбежать. Просто не смогу.

– Эй, что тут за сырость, вы что там, крокодилов разводите?! – В открытую дверь сунулся сосед, тот самый любитель ремонта. – Ох, ни фига ж себе! Труба рванула, что ли?

Яр пообещал мне глазами что-то очень, очень, очень горячее, поднялся и пошел объяснять, что случилось. Через пять минут все, способные держать тазики и тряпки, собрались у Ярослава в квартире – вытирали остатки воды, выкидывали раскисшие бумаги, вешали сушиться вещи, раскладывали на столе то, что выглядело ценным, но безнадежно испорченным.

Сосед поднял с пола в комнате раскрытый ноутбук, перевернул его, и струйка воды вытекла на уже сухой пол.

– Да, ущерба ты и себе наделал, и хозяйке, – прокомментировал он. – Залогом тут не отделаешься.

– Это все решаемо, – отмахнулся Яр и с уважением добавил: – Дружный у вас дом.