– И дом! Какой хороший дом! Такой теплый вечерами и прохладный днем, в жару. Как же хорошо, что вы его сохранили, – Вяземская улыбнулась.

– Очень все рационально, ничего лишнего, только необходимое, – одобрила Софья Леопольдовна.

– Я старался и очень рад, что вам понравилось, что вам здесь удобно. Если что-то нужно будет – сразу звоните. В гостинице сейчас еще работают мастера – остались незначительные детали. Так вот, если нужна их помощь, обращайтесь сразу к Севе, к Всеволоду. Он вас встречал.

– Как же, как же! Мы познакомились. И с вашей мамой тоже. Она очень приятная.

– Спасибо. Но я ведь не просто так зашел. Я хочу пригласить вас на ужин. Сегодня будет готовить наш новый шеф-повар. Вы не представляете, сколько времени я потратил на то, чтобы найти такого человека. Из Москвы к нам ехать не хотят. Местные умельцы, наоборот, в столицу убегают. Не так много у нас ресторанов, да и платят здесь меньше.

– И как же вы решили эту проблему?

– Я? Мне пришлось пообещать ему долю в ресторане. Гостиницу я ни с кем делить не хочу, но вот ресторан… Ресторан можно, тем более и выбора у меня не было особенного. Сегодня ужин вдвойне важный – проба пера нашего шефа и прощание с теми, кто мне помогал все это время: строителями, архитектором, художником, у нас даже садовод работал.

– Ландшафтный дизайнер, – поправила его Софья Леопольдовна.

– Да, верно, – Никита улыбнулся. – Я же такую команду набрал! И вот мы все закончили. Остались детали… но это уже не считается. Так, мелочи. Гостиница готова к приему гостей, ресторан тоже.

– Мы вас поздравляем! Это же огромное достижение, Никита! Вы отвоевали такое здание, столько сил бросили, чтобы его восстановить. Сохранили сад. Вы даже не представляете, какой вы молодец! – Вяземская захлебнулась от умиления и восторга.

– Представляю. Я знаю, что сделал много и так, как надо. Но, понимаете, все равно страшно, потому что главное впереди. Главное, чтобы это все заработало.

– Перестаньте волноваться. Конечно, будут проблемы. Но они есть всегда, поверьте. Не отступайте. Идите вперед, – подбодрила его Лопахина.

– Но и упираться не надо. Если чувствуете, что буксует, – остановитесь, подумайте. От упрямства проку нет, – предостерегла Кнор.

– Спасибо. И жду вас в ресторане в семь часов. Да, танцы тоже будут! У нас все поставлено на широкую ногу! – рассмеялся он и вышел.

– Девочки, а кто-нибудь взял вечерние платья?

– У меня их никогда и не было! – возмущенно фыркнула Софья Леопольдовна.

– Я так поправилась, что ни в одно старое не влезла бы. А новые не покупала – незачем было, – задумчиво ответила Лопахина.

– Да? Понятно, – смущаясь, проговорила Вяземская, – а я взяла. Длинное, в пол.

– Леля?! – в один голос вскричали подруги.

Это очень здорово, когда понятие «ужин» и «бал» вдруг становятся синонимами. Суета, которая возникла сразу после ухода Никиты, говорила о том, что подруги обрадовались предстоящему событию и приглашению.

– Девочки, надо привести себя в порядок! И немного отдохнуть. День был длинный – переезд, магазины. А теперь ужин. Я буду спать на ходу. Вы как хотите, я пошла к себе. – Ольга Евгеньевна озабоченно вздохнула.

– А я не устала, – Кнор покачала головой, – и собираться мне пятнадцать минут. Я в брюках пойду.

– Тебе хорошо, – Вяземская улыбнулась, – тебе брюки очень идут. Я тебя в юбке даже не представляю. Брюки – это твой стиль.

– А я и не знаю, в чем идти. У меня ничего подходящего для ужина нет. Все такое рабочее, удобное, широкое. Или – наоборот, – Лопахина вздохнула. – Костюм строгий, ну, чтобы перед глазами ответственного заказчика предстать. Форма для получения выговора.

– Это как?

– Это выражение моего младшего сына. Обозначает одежду, в которой надо являться на «ковер». Хотя мне кажется, что головомойку все равно в чем получать! – Лопахина рассмеялась. – Но я ее получаю в строгом костюме: узкая юбка, блузка и жакет.

– Вот в этом и иди! Тебе очень идет! – решительно сказала Кнор. – Девочки, я тоже к себе пойду. Ане позвоню, как она там.

Софья Леопольдовна скрылась у себя в комнате.

– Ну как Аня станет самостоятельной, если Софа звонит ей каждые полчаса. А знаешь, какие вопросы она задает?! – с возмущением поделилась Вяземская.

– Какие?

– Что она готовила на обед! Куда ходила утром, и что они с этим самым Хайнрихом будут делать вечером! Просто удивительно. Она требует пошагового отчета, а потом удивляется, что дочь такая инфантильная!

– Леля, но ведь это вполне в духе Софы. Держать руку на пульсе, да так, чтобы рука онемела. Это ее стиль, тут ничего не поделаешь.

– Ах да, ты права! Ну что, пойдем готовиться к балу?

Летний вечер был светлым, сумерки не спешили, и только зажженные в парке гирлянды напомнили о приближении ночи. Старый купеческий дом, который благодаря флигелям широко разместился на краю обрыва, выглядел большой усадьбой. Сейчас он манил новым фасадом, яркой крышей, блеском окон. Ветер, который начался к вечеру, шевелил кроны деревьев, кустарник, и вся эта зелень, словно театральный занавес, обнажала подъездную дорогу, крыльцо, псевдоклассические колонны и маленький, немного нелепый круглый фонтан. Все вместе это напоминало декорацию к спектаклю.

В саду слышались голоса. Мелькали фигуры, все больше машин останавливалось у ограды.

– Девочки, слово «ужин» не очень подходит к этому мероприятию. Это бал, прием… ну, даже не знаю, какое слово еще подобрать! – сообщила Софья Леопольдовна в результате долгих наблюдений из окна своей комнаты.

– Может, нам не ходить?! – Вяземская выглянула из-за двери, и подруги увидели ее бигуди и белый густой крем на лице.

– Почему это?! – отозвалась Лопахина. – С какой стати? И потом, нас пригласили, официально. Значит, мы не можем обидеть хозяина. Кстати, я уже готова!

– Я тоже. – Кнор вышла в гостиную. Ее действительно трудно было представить в юбке, и уж тем более в длинном платье. Брюки и она казались неотделимыми друг от друга. И Вяземская была права – они шли Софье Леопольдовне, делая выбранный ею стиль завершенным.

– Отлично, – одобрила Лопахина, увидев подругу, – просто супер. Ты – из двадцатых годов.

– Это исключительно форма очков и длинный шарф, – вдруг смущенно заметила Софья Леопольдовна.

– Нет, это ты. Твои манеры, твоя прическа. Это то, что сделала именно ты, – Лопахина улыбнулась. Она говорила искренне и очень хотела, чтобы подруга поверила ей. Софья Леопольдовна улыбнулась, широко, по-детски.

– Девочки, а вот и я, – из своей комнаты наконец, вышла Вяземская.

– Леля! Откуда такое платье?! – в один голос воскликнули подруги.

– Оно давно у меня. Но вы же знаете, я не поправляюсь. Я держу вес, и оно до сих впору мне.