Весь день прошел в сборах – белье, платья, брюки, пальто и куртки. Потом Ольга Евгеньевна вдруг подумала, что надо взять книги. Любимые, которые она часто перечитывала, открывая в произвольно выбранном месте. Нужны были словари и рабочие тетради с лекциями – Ольга Евгеньевна собиралась преподавать. Ездить в Москву раза три в неделю ей вполне под силу. Тем более что до пенсии оставался год. Сбережения у нее имелись, но теперь, в этой самостоятельной жизни, надо было быть осторожной. Ольга Евгеньевна отложила несколько милых безделушек и подарки внучек. Сборы она закончила под вечер, и оказалось, что в новую жизнь вещей она берет не так много. Больше оставалось здесь, в доме, где все-таки хозяйкой назвать себя она не могла. Ольга Евгеньевна села в кресло и задумалась. Ей было не страшно, ей было не жаль разлучаться с внучками, она со спокойной душой оставляла дочь. Та выросла организованной и сильной. Ольге Евгеньевне казалось, что она уезжает со спокойным сердцем и любопытством. Ей было страшно интересно, как оно будет там, в новой жизни, в компании подруг.

Дочь зашла к ней поздно ночью. Ольга Евгеньевна и ждала этого момента, и страшилась.

– Мама, ты точно все решила? И потом, куда? Как, в каком месте ты будешь жить?! Почему ты ничего не сказала нам?

– Лена, решилось все неожиданно. И буду я не одна. И тетя Зина, и Софья Леопольдовна…

– Она же в Германии.

– Она тоже будет жить с нами.

– Вы с ума сошли! Вам много лет! Здоровье, нервы… без ухода, без внимания…

– Лена, но и здесь я тоже не очень… – Ольга Евгеньевна хотела договорить, но Лена ее перебила:

– Мама, ну все-таки, мне кажется, что я, мы… Мы тебя вниманием не обижаем…

Ольга Евгеньевна спохватилась:

– Что ты! Что ты! Леночка, без вашей помощи я бы не знаю, что делала! – сейчас она была искренней. И дочь, и вредный зять помогали ей. Каждый месяц на ее карточку ложилась небольшая сумма, которая обеспечивала покой, уверенность и позволяла некоторые развлечения. «Я должна быть честной и благодарной – дети обо мне заботятся!» – подумала Ольга Евгеньевна.

– И все-таки, мама, ты мне можешь объяснить, почему так решила поступить?!

Ольга Евгеньевна посмотрела на дочь. Даже в пижаме та выглядела строго. Длинные волосы заплетены в косу, точно так, как когда-то ее учили. Ольга Евгеньевна хотела повторить все то, что они – Зина, Софа и она – говорили другу другу, обсуждая этот шаг. Хотела рассказать про отдых, нервы, здоровье и свежий воздух. Но она промолчала. Потому что вдруг поняла, что причина совсем другая и дочь ее никогда не поймет. Ольге Евгеньевне вдруг стало ясно, что уходит, уезжает она от неравенства, от зависимости, от необходимости получать поддержку и помощь, она уходит от тяжелого бремени быть слабой, быть той, кому теперь нужна опека. Объясняя свой поступок, она хотела бы рассказать дочери, что не один раз старалась устроиться на работу и что не один раз ее не брали. «Ваш возраст!» – называли Ольге Евгеньевне причину отказа. Она хотела бы рассказать, что прожить на те копейки, которые дают ей уроки, невозможно, сбережения нужны на черный день, и она очень благодарна за те деньги, которые они с зятем подбрасывают. И тут же ей хотелось добавить, что причина ее отъезда – именно эта помощь, эти самые деньги. Именно эта потеря уверенности в себе, мучительные, стыдные сомнения: а нужно ли принимать такую помощь? Ведь ей всего пятьдесят четыре, и может, она просто плохо искала работу?

Интересно, поняла бы ее дочь? Поняла бы она, что ревность к будущей приглашенной няне – это не ревность к новому человеку, это осознание собственной полной ненужности, бесполезности. «Вряд ли Лена поймет. Я и сама только-только это для себя выяснила», – подумала Ольга Евгеньевна.

– Леночка, я просто поживу на свежем воздухе. С подругами. Мы давно мечтали об этом. Втроем веселее. И я тебя очень прошу, Лена, не перечисляй мне больше деньги. У меня есть сбережения. А если ты не послушаешься, я тут же отправлю деньги назад, – сказала она и про себя добавила: «Все правильно! Может, и работать опять пойду!»

Ольга Евгеньевна Вяземская уходила не от неделикатного зятя, не от строгой дочери, не из-за няни, которая вот-вот появится в доме и отберет у нее внимание внучек. Она уходила от неравенства, от потери положения и статуса, от зависимости, от неожиданной зависти и невольного заискивания перед молодыми, сильными и снисходительными детьми. Она уходила от личных потерь и стремилась к той самостоятельности, которой лишилась с возрастом и в результате стечения всяких жизненных обстоятельств. Она уходила за силой и за собой прежней.

Зинаида Алексеевна объявила о своем решении за день до отъезда. До этого времени она была так занята на работе, что приезжала поздно, когда домашние уже спали. Наконец, она, как и Вяземская, случайно взглянула на календарь и поняла, что на решение всех вопросов у нее сутки.

– Олежка, предупреди Игоря, чтобы дома был не позже восьми. Мне с вами поговорить надо.

– А сама ты когда будешь? – в голосе сына послышалась ирония.

– Сегодня вовремя. Не волнуйся.

Зинаида Алексеевна действительно приехала вовремя. Она достала самый большой чемодан, быстро побросала туда вещи, потом сложила обувь и в отдельную сумку упаковала несколько толстенных тетрадей. Это были самые ценные вещи в ее багаже: рецепты, заметки, названия специй, таблицы пропорций и соотношений – высшая математика и таблица Менделеева кондитерского искусства. Лопахина аккуратнейшим образом вела записи, педантично занося туда все, что имело отношение к производству тортов и десертов. Закончив сборы, Лопахина села за письменный стол и на двух листах бумаги составила точный график дел, которыми отныне должны были заниматься ее дети. Ровно в восемь стукнули ворота – приехал старший сын. Младший к этому времени уже был дома.

– Мальчики, к столу!

Лопахина разложила по тарелкам картошку с мясом, поставила салат, дождалась, пока сыновья усядутся за стол, а потом произнесла:

– Мальчики, завтра я уезжаю.

– А, хорошо.

– Ладно.

Реплики свидетельствовали о том, что взрослые дети не удивлены, не расстроены и что факт отъезда матери на их жизнь никак не повлияет.

– Вы не поняли. Меня не будет ровно год.

– Как?!

– Да ладно!

Теперь в интонациях послышалось непритворное удивление.

– Я буду жить в Рузе. Я сняла там дом.

– Зачем? – спросили сыновья в один голос.

– Так надо. Считайте, что это служебная командировка.

– Но ты же будешь приезжать сюда? – Младший взволнованно посмотрел на мать.

«Господи! Одному двадцать, второму двадцать два, а словно малые дети!» – подумала Лопахина и жестко сказала:

– Нет, я не буду приезжать, и именно поэтому у меня к вам есть серьезный разговор. Теперь вы должны ухаживать за садом, за огородом и следить за домом. Я очень подробно расписала все дела, которые вам придется выполнять каждую неделю. Постарайтесь не отступать от графика и следовать моим советам. Это не занудство и не желание загрузить вас бессмысленной работой. Нет, просто дом и земля требуют внимания. И если его не оказывать в должной мере, все приходит в запустение и упадок. Я должна уехать, но не хочу вернуться в дом, который ветшает, и не хочу увидеть сад, превратившийся в непролазные джунгли. Мальчики, я вам доверяю, я на вас полагаюсь. Обещайте, что вы это все выполните?