– Ну и что? Почему от этого они редки? – удивилась я.

Ник грустно усмехнулся:

– Потому что дальше инстинкт берет свое. Они оборачиваются и становятся для этого человека настоящей собакой. Или тенью следуют за ним. Самым главным становится быть с хозяином, причем во второй ипостаси. А постоянное пребывание в шкуре зверя приводит к потере способности к обороту. Они превращались в собак. Лишь в Сибири и на Дальнем Востоке сохранились уединенные поселения псов-оборотней, в которых юного пса берегут от любой встречи с людьми до возраста тридцати лет, по которому проходит граница риска запечатления. Из такого поселения когда-то приехал мой отец…

Я ошарашенно молчала. Слишком невероятным и болезненным было все, что говорил Ник. Невозможно трагичным.

Что же, выходит, если Ник будет со мной, то он превратится в собаку? А если нет, то будет мучиться?

– То есть ты рискуешь потерять человеческую ипостась со мной? – очень тихо и аккуратно спросила я.

– Подожди, все не так просто. Отец прибился к волкам, его приняли в клан. И он оказался истинной парой сестры Крафта – нашего альфы. Родился я. Сразу было понятно, что до тридцати лет я рискую запечатлеть кого-нибудь из людей. Мать предлагала уехать на родину отца, как только в пять лет я начал обращаться. Но отец знал, что в клане псов его примут плохо. Он тянул время, надеялся, что волчья кровь во мне доминантна и трагедии не случится. В общем… – Ник вздохнул. – Они все же собрались уехать. А до этого мы проводили лето в глухом местечке в Карелии. Там почти никого не было, мы держались подальше от туристов. Но однажды произошла случайность. Ты, конечно, ничего не помнишь… – Ник с грустью посмотрел на меня, словно ему было бы легче, если б я помнила.

– Наверное, нет, видимо, я была младенцем.

– Да, – криво усмехнулся Ник. – Родители учили меня контролировать оборот. Мне было запрещено оборачиваться вне их присутствия. Но, разумеется, я хулиганил, как все дети. Родители лишь на пару минут отлучились, когда к озеру подъехала машина, из нее выгрузилось семейство… Мужчина, женщина и младенец – его, вернее, ее вынесли и посадили на мягкую подстилку под сосной недалеко от воды. Я помню, как мне захотелось рассмотреть этого младенца и поиграть с этой семьей в целом. В общем, когда мать с отцом вернулись, я уже обернулся и бежал, помахивая хвостом, к младенцу, сидевшему в теньке с соской во рту… Я неожиданно появился из-за кустиков, бросился обнюхивать тебя… И дальше сложно сказать, что произошло. Просто я вдруг осознал, что ты – мой человек. – Его губы болезненно скривились. – Что я должен быть с тобой рядом, защищать, служить. Что вся моя жизнь – для тебя. Радостно повизгивая, я лизал пухлые ручки малышке, которая выронила соску и весело улыбалась, пытаясь ухватить мохнатого щенка… Сама понимаешь, что началось дальше. Твои родители всполошились, мои тоже… Отец вышел, успокоил их, что просто щенок убежал пообщаться, взял меня в охапку и унес… С этого дня, Тина, и начался мой ад. С того момента, как тебя засунули в легковушку и увезли по лесной дороге, а я не мог вырваться из железных рук отца…

Ник замолчал, в лице его отразилась едкая застарелая боль. Я не удержалась и мягко погладила его по плечу. Он перехватил мои пальцы и задержал в своих, от него разошлась легкая волна облегчения.

– Вот так, – усмехнулся он. – Хозяйка потреплет своего пса, и все печали отступают. – Выдохнул и продолжил: – Родители понимали, что произошла трагедия. И если бы во мне была лишь песья кровь, я был бы обречен. Пришлось бы найти твою семью, жить рядом и скорее всего просто навязать тебе дружбу со мной, надеясь, что еще не скоро я начну задерживаться во второй ипостаси. Случаи бывали. Иногда псу удавалось подружиться с хозяином в человеческой ипостаси, и это удерживало его от постоянного оборота. Но отец надеялся на мою волчью половину. Больше всего волки ценят свободу. Им претит слепая преданность человеку. Поэтому он рассчитывал, что я смогу забыть тебя. Он дал твоей семье уехать, потом мы вернулись другой дорогой, так, чтобы стало практически невозможно найти тебя. Я обернулся человеком, просил вернуть мне «эту девочку», потом скулил и плакал. Должно быть, сердце родителей разрывалось, но они думали, что волчья кровь и время вылечат меня. Что ж… Волчья кровь помогла. Конечно, я нередко убегал и пытался найти тебя. Безрезультатно. Но в целом постоянная тоска, что мучила меня внутри, все же была контролируемой. Я страдал, но мог жить. В двенадцать лет я уже хорошо понимал, что случилось со мной когда-то. Понимал особенности волчьей крови и крови пса. И, несмотря на любовь к отцу-псу, я начал ненавидеть свою собачью половину и… прости, Тина, тебя. Каждый день я мечтал вновь ощутить твой запах и лизать твои руки, служить тебе, как верный пес, и в то же время ненавидел. Хоть и тогда умом осознавал, что маленькая девочка была ни в чем не виновата. Я сделал все, чтобы стать настоящим волком, старался никак не проявлять собачью природу. Внешне всегда бравировал своим влечением к «хозяйке» и больше не пытался найти тебя. А отец гордился мной. Моей силой воли и разумом. Но… Когда мне было семнадцать, мои родители погибли…

– Как – погибли? – изумилась я.

Рассказ Ника рвал мне сердце, хотелось плакать от жалости, гладить его, но я понимала, что это не то, что нужно, по крайней мере, волчьей части его натуры.

– Да, погибли, Тина, – остро посмотрел на меня волкопес. – Оборотни – не единственная сила в нашем мире. Например, есть еще маги, с которыми мы конкурируем. Примерно раз в столетие они развязывают с нами войну за влияние. Так случилось и в начале этого века. Многие оборотни погибли в этих схватках. Среди них был мой отец, преданный волчьему клану, что принял его. А потом – его истинная пара, моя мать. Она просто не хотела жить, когда он умер, подозреваю, она подставилась в схватке, в которой и вовсе могла не участвовать. С тех пор меня воспитывал мой дядя, наш альфа по прозвищу Крафт.

– Он заботился обо мне как о сыне. А я из шкуры вон лез, чтобы стать самым сильным волком после него. Так в двадцать два года меня признали бетой – вторым в клане, тем, кто заменит вожака в случае его гибели. Война с магами тогда еще не закончилась, а я, как ни пытался сдержать меня Крафт, мстил за родителей. К счастью, у меня хватало ума не просто лезть под молнии и фаерболы, а возглавлять самые сложные и опасные операции. И, возможно, мы бы даже победили. Но в итоге по настоянию Крафта мы договорились с магами. Ведь обе стороны на самом деле понимают, что это драка, в которой не может быть победителей. Договорились о невмешательстве. Они не пытаются сделать из нас ручных зверей и превратить в батарейки для подпитки своей силы, как мечтают издревле. А мы не лезем в их дела и не мстим за былые обиды. В общем, наступил шаткий, холодный, но все же мир. А я преуспел во всем, чего хотел. Получил положение в клане, завел свою фирму и многое другое. Лишь одно съедало меня изнутри. Ты понимаешь что… Тоска по хозяйке. Она просто сводила с ума. И ненависть к самому себе за эту тоску! – Ник снова горько усмехнулся и поглядел на меня тем самым взглядом, что однажды я видела у него во второй ипостаси. «Ничего ты не понимаешь!» – говорил этот взгляд.