За спиной пружинил настил, принимающий остальных.

– Вон там кого-то зарезали, – Клайд показал мечом на темное огромное пятно у грот-мачты. – Добили, скорее всего, свалив с ног.

– Вон они, ноги. – Роди качнул головой на каблуки, сложенные друг к другу и торчащие из-за криво лежавшей шлюпки. – Мучался, бедный, помер не сразу, полз.

Хорне ткнул тесаком на фонарь, лежащий там же, у шлюпки.

– Роди, охраняй тут. Не спускайся вниз, пока не заметишь кого-то из нас. Окликни. Если не сможем ответить, и больше никого не увидишь – прыгай за борт и руби конец, отходите как можно дальше.

– Шкипер, ты меня пугаешь. – Клайд сплюнул и тут же затер подошвой. – Не много у вас всяких страшилок?

Хорне не ответил. Мар-гейсты никогда не живут поодиночке, у них всегда есть главный, единственный, умеющий сносно говорить. Все знают, как того распознать: мар-гейст говорит медленно, картавит и растягивает слова, порой подвывая волчьим тюленем.

Домер подхватил фонарь, довольно кивнул, найдя половину масла, удержанного разбухшим фитилем. Повозился, зажигая, хрустя кресалом по кремню и долго дул, потешно наливаясь щеками, пока трут не взялся.

Хорне рассматривал погибшего, обычного мертвеца с распластанным горлом. Резали не очень умело, да и не ножом, а чем-то плохо заточенным. Мясо, разбухшее в стороны и дико смердящее, еще хранило размочаленный след, оставшийся от нескольких движений, вперед-назад, оставленных убийцей.

Сам мертвец казался странным. Одно, другое, третье, как хочешь, но не складывалось что-то, не понимал Хорне – кого видит под ногами.

Широкие синие штаны-шаровары добротного сукна, не дешевые, но и не дорогие. Башмаки, а не сапоги, что носит любой северянин, башмаки неплохие, но странно смотрящиеся на тощих ногах, темнеющих из-под задравшейся штанины темным густым волосом. Не по ноге стачанные, а явно снятые. Безрукавка, с поддетой под нее грязной рубахой из рыбьей кожи. Смуглая, именно южно смуглая, а не обветренно-темная дубленая кожа. И роскошная перевязь от чересчур кривой сабли, да еще и широкой, как весельная лопасть. И на руках браслеты, разные, из золота, тонкие и изящные, толстые медные, из невиданных пестрых ракушек.

Не моряк, а какой-то бродяга, подбирающий все подряд и носящий на себе все свое добро. И перевязь эта, странная, смотрящаяся на нем как седло на свинье.

– Шкипер. – Сьер, неожиданно серьезный и собранный, указал на корму. – Вон там.

Хорне пригляделся. «Там» оказалось неприкрытой каютой, откуда белело чье-то лицо.

– Мы с Клайдом туда, вы доберитесь до носа, вниз не спускайтесь. – Хорне еще раз глянул на мертвеца. – Блоддеров хвост, какая-то ерунда…

«Вдовушка» оказалась совсем молодой. Даже то дерево, что изнашивается быстрее и быстрее меняется, казалось одного цвета с самим палубным настилом и бортами. Мачту у кормы, бизань, вот ее они меняли. Та светлела сильнее, лишь отличаясь от остального, а раз так, то судно недавно спустили.

На новые суда ставили опытных капитанов, либо опытные капитаны выходили в море на собственном, порой первом, судне. Никто не поставит командовать кораблем юнца или глупца, без году неделя на море. Ну, если только юнец не таков, как сам Хорне.

За дверью, прижав ее, лежала женщина. Красивая когда-то, если судить по тонкому лицу, даже в смерти не испорченным напрочь. «Вдовушка» и ее экипаж погибли совсем недавно, Донер оказался прав. Ей даже не выклевали глаза, а раз так, то судно оказалось брошенным в море.

А еще она оказалась голой. Не в разорванной одежде и не в ее остатках, что не успела снять. Полностью обнаженная, женщина лежала на пороге капитанской каюты и смотрела вверх мутными глазами. Ее убили ударами в живот, втыкая и втыкая такие же странные железки раз за разом. Распоротая плоть и выпущенные сизо-склизкие потроха, вот и все, оставшееся от красоты.

– У нее были хорошие зубы. – Клайд кончиком меча приподнял вялую тяжелую губу. – И вообще питалась она неплохо. А били зверски, ненавидя.

– Да. – Хорне толкнул дверку, проходя внутрь и держа фонарь. – Надо осмотреться. Тут наверняка есть что-то полезное.

– Почему ты так думаешь?

Хорне обернулся к Клайду:

– Ты видел дырку над ватерлинией?

– Да.

– Хороший моряк на новом и хорошем корабле ее бы не прозевал. А они напоролись. Значит, ничего не смыслят в море. И не удрали, когда убили всех. Здесь всего две шлюпки и один ялик. Все на месте. У того, на палубе, с руки не снято золото, значит тут не было абордажа. И если бы был, то крови оказалось бы больше. А тут всего несколько пятен, три на мачтах. Матросов загоняли на них и карабкались, чтобы убить. Не стреляли, а лезли дальше.

– И не кидали копья или дротики. – Клайд понимающе кивнул. – А резали из ненависти.

– Да, блоддеров хвост. – Хорне кивнул на саму каюту. – Они убили капитанскую морскую жену, шлюху, служившую ему верой, правдой и всеми нужными местами. Она тут жила, вон, сундук с бабскими тряпками. Именно сундук, а не моряцкий рундучок. Шкипера нет, готов спорить, мы найдем его в трюме, накромсанного в лоскуты. А вот почему нет тех, кто это сделал? Вот это меня беспокоит.

– Ты уже понял, что случилось?

Хорне, открыв самую главную вещь в шкиперской берлоге, залапанную тетрадь в коже, медленно читал. Писали на общем, как и положено.

– Да. Можешь посмотреть сюда, все станет ясно. Они шли с Черного Юга, везли в трюмах рабов. Скорее всего – куда-то на континент, может, на берег Халифата, там их сажают на весла, отправляют в поля, считая животными, не поклоняющимися Единому. В Драгоше своя вера, она не мешает торговать с Халифатом. Ну, либо везли на виноградники, на континент. На Севере от черных нет толка, они умирают. А рабов держат только норги и серые в Абиссе.

Клайд посмотрел на следы от ударов, темнеющие в белом животе.

– Думаешь, кто-то расковался и точил выпрямленные оковы.

– Думаю, что да.

Хорне ковырялся в вещах шкипера. Работорговец или нет, его не волновало. В отличие от карт, инструментов и остального, так нужного в море. Ему повезло. Главное шкипер «Вдовушки» прятал в собственном столе, в укладке из провощенной кожи. Тут же Хорне обнаружил сокровище – настоящую подзорную трубу, желтеющую латунью, с клеймом Вольных городов и мастерской с инициалами Э и Б.

В трех мешочках ждало своего времени золото.

– Забираем и выходим. – Хорне кивнул на женские вещи. – Возьми ее нижние юбки и ночные рубахи. Пустим на бинты.

Роди принял груз и начал перекидывать на «Чирок». А у ним шли довольные Домер и Сьер, тащившие бочонок, какой-то небольшой ящичек и два больших багра.

– Прирожденные мародеры, – Хорне хмыкнул, – что в ящике?

– Бренди, шкипер! – Домер осторожно передал ношу Роди. – Смотри не поколи, увалень.