Битый-перебитый чемодан внешне ничем не изменился с тех пор, как Джордж, сняв с себя траурные одежды, положил его сюда вместе с другими вещами, напоминавшими ему о покойной ясене.

Роберт провел рукавом по кожаной крышке с инициалами «Д. Т.», составленными из забитых латунных гвоздей с большими шляпками. Однако миссис Мэлони, самая добросовестная изо всех уборщиц на свете, добралась и до этой комнаты: ни на этом чемодане, ни на всех прочих не было ни пылинки.

Роберт отправил за ирландкой посыльного, а сам, перейдя в гостиную, начал беспокойно ходить взад-вперед по широкой комнате, нетерпеливо дожидаясь уборщицы.

Минут через десять миссис Мэлони появилась в его холостяцких апартаментах.

— Что случилось, сэр?

— Ничего. Я послал за вами, чтобы узнать, не просил ли кто сегодня у вас ключи от моих комнат — скажем, какая-нибудь леди?

— Леди? Да что вы, ваша честь, никакой леди тут и в помине не было! А вот слесарь, тот точно был.

— Слесарь?

— Да, слесарь, которого вы, ваша честь, вызывали нынче в первой половине дня.

— Не вызывал я никакого слесаря! — воскликнул Роберт Одли, а сам подумал: «Я оставил в шкафу бутылку французского бренди, и миссис Мэлони, должно быть, порядком хлебнула».

— Как же так, ваша честь? Вы же сами приказали слесарю осмотреть дверные замки. Этот парень живет на одной из тех маленьких улиц, что около моста, — сказала уборщица и подробно описала, где можно найти именно этого слесаря, засвидетельствовав, сама того не подозревая, свою абсолютную трезвость.

Роберт сокрушенно развел руками.

— Пожалуйста, присядьте и соберитесь с мыслями, миссис М., — попросил он. (Роберт специально сократил фамилию женщины, чтобы не затруднять себя произнесением всего слова.) — Может быть, мы мало-помалу поймем друг друга. Итак, вы утверждаете, что здесь был слесарь?

— Да, сэр.

— Именно сегодня?

— Именно, сэр.

Так, задавая вопрос за вопросом, Роберт Одли выяснил следующее.

Слесарь, зайдя к миссис Мэлони в три часа пополудни, попросил у нее ключи от апартаментов Роберта, чтобы осмотреть дверные замки, которые, как утверждал мистер Одли, все вышли из строя. Слесарь заявил также, что действует по распоряжению самого мистера Одли, который написал ему письмо из сельской местности, куда джентльмен уехал на время рождественских праздников. Миссис Мэлони, поверив слесарю на слово, впустила его в комнаты, где он и оставался в течение получаса.

— Вы были рядом, пока он осматривал замки? — спросил Роберт Одли.

— Разумеется, сэр. Я постоянно входила и выходила, потому что после полудня убирала лестницу. Все это время парень работал у меня на глазах.

— Итак, вы постоянно входили и выходили. Миссис М., вы меня весьма обяжете, если прямо ответите на вопрос: пока слесарь работал в моих комнатах, на сколько самое долгое вы выходили из квартиры?

Миссис Мэлони пожала плечами.

— Возможно, минут на десять. Возможно, на четверть часа. Но не больше. Мистер Одли, поймите, лестницы были такие грязные…

Роберт Одли устало вздохнул.

— Миссис М., поймите и вы, — с упреком сказал он, — слесарь оставался здесь без присмотра достаточно долго и, пока вас не было, мог сделать все что угодно.

Миссис Мэлони взглянула на Роберта Одли с удивлением и тревогой.

— Да ведь тут и красть-то нечего, ваша честь. Кому нужны ваши канарейки и герань?

— Не будем спорить, миссис М. Я схожу к слесарю домой.

— Может, сначала пообедаете, сэр?

— Нет: сначала слесарь, потом обед.

И, надев шляпу, он отправился к церкви Сент-Брайд, где проживал незваный слесарь.

Придя по указанному адресу, Роберт Одли протиснулся в узкие двери с низкой притолокой и, смяв тулью шляпы, очутился в маленькой мастерской.

Рядом с незастекленным окном горел тусклый газовый рожок.

— Привет! — сказал Роберт, входя в комнату.

Ему не ответили: веселая компания, собравшаяся в комнате, не обратила на гостя никакого внимания.

За столом сидели слесарь, его жена, дети, две-три особы женского пола, а украшали стол две бутылки, наполненные отнюдь не той бурдой неопределенного цвета, которую гонят из можжевельника и которой за неимением лучшего пробавляется простонародье, — о нет, то были портвейн и шерри многолетней выдержки и лучшей марки, какие только можно купить за деньги.

— И после этого, — сказал слесарь, не заметив Роберта, — она ушла — такая милашечка, каких я сроду не видывал!

Появление неожиданного гостя смутило собравшихся, но слесарь смутился больше всех. Он склонился над стаканом так поспешно, что расплескал несколько драгоценных капель и, шумно засопев, вытер губы дрожащей грязной рукой.

— Вы сегодня заходили ко мне, — мягко сказал Роберт, и, обращаясь к женщинам, произнес: — Извините за беспокойство, леди.

Снова перевел взгляд на хозяина и повторил:

— Сегодня вы заходили ко мне, мистер Уайт, и…

— Надеюсь, сэр, — заикаясь от волнения, перебил его слесарь, — вы не станете пенять мне за эту ошибку. Ей-богу, сэр, мне очень жаль, что все так получилось. Мне прислали заказ от другого джентльмена, мистера Олвина, что проживает на Гарден-Корт, но имя выскользнуло у меня из памяти, и вместо мистера Олвина я отправился к вам, решив, что вызвали меня именно вы. Осмотрев замки, я, однако, сказал себе: «Замки у джентльмена в порядке. Зачем ему нужен ремонт?»

— Но вы пробыли у меня целых полчаса!

— Да, сэр; один из ваших замков — от той двери, что ближе всех к лестничной площадке — действительно малость барахлил, я вынул и почистил его, а потом отправил на прежнее место. За работу я с вас ничего не возьму, и вы, надеюсь, не будете в претензии за беспокойство. В июле исполнилось тринадцать лет, как я занимаюсь своим ремеслом, и…

— И ничего подобного за все время с вами не случалось, вы это хотели сказать? — сурово промолвил Роберт Одли, и слесарь взглянул на него с таким раскаянием, что у молодого адвоката тут же пропала охота устраивать допрос с пристрастием в жалкой мастерской.

— Бог с вами, — примирительно сказал он. — Веселитесь себе на здоровье. Доброй ночи, мистер Уайт, доброй ночи, леди.

Роберт вышел на улицу, но последние слова слесаря все не выходили у него из головы: «Она ушла, такая милашечка, каких я сроду не видывал!»

— Интересно, кто это ушел и каких милашечек он не видывал? — бормотал Роберт по дороге домой. — Что за историю рассказывал этот парень, когда я прервал его? Ах, Джордж Толбойз, Джордж Толбойз, когда же наконец я проникну в тайну твоей судьбы? Приближаюсь ли я к разгадке? На верном ли я пути? Чем-то закончится этот путь?