— Ого, — повторила Фрингилья, поворачиваясь к немуи сощуриваясь. — О чем это вы изволили упомянуть, господинТерзиефф-Годфрой? Отъезд ведьмака? И куда ж он отъезжает? Если можно знать?

— Может, не сегодня, может, не завтра, — мягкоответил вампир, — но в один из грядущих дней наверняка. Никого не обижая.

— Я не чувствую себя обиженной, — холодно ответилаФрингилья. — Разумеется, если вы имели в виду именно меня. Что же касаетсятебя, Ангулема, то будь спокойна: проблему отъезда из Туссента я с Геральтомобговорю. Ручаюсь, ведьмак примет к сведению мое мнение на этот счет.

— Ну конечно, — фыркнул Регис. — Япредчувствовал, я знал, что именно так вы и ответите, мазель Фрингилья.

Чародейка долго глядела на него, наконец сказала:

— Ведьмак не должен уезжать из Туссента. И если выжелаете ему добра, то не должны его к этому подталкивать. Где ему еще будет такхорошо, как здесь? Он купается в роскоши. Здесь у него есть его обожаемыечудовища, на которых он охотится, совсем неплохо на этом зарабатывая, тут живетего сподвижник — фаворит ее сиятельства княгини, сама княгиня благоволитведьмаку. В основном из-за того суккуба, который раньше посещал альковы. Да-да,господа, Анарьетта, как и все высокородные дамы Туссента, невероятно радаприсутствию здесь ведьмака. Ибо суккуб перестал навещать их супругов.Однозначно. Туссентские дамы скинулись на специальную премию, которую вот-вотвнесут на счет ведьмака в банке Чьанфанелли. Приумножая тем самым наличные,которые он там уже насобирал.

— Красивый жест со стороны туссентских дам. —Регис не опустил глаз. — Да и премия вполне заслуженна. Не так легко былоустроить, чтобы суккуб перестал наведываться. Можете поверить, мазельФрингилья.

— И верю. Кстати, один из дворцовых стражниковутверждает что видел суккуба. Якобы. Ночью, на зубцах Башни Кароберты. Вобществе другого упыря. Вроде бы — вампира. Демоны прохаживались, клялсястражник, и выглядели так, будто давно знакомы. Может, вам что-либо известно обэтом, господин Регис? Не проясните ли?

— Нет. — У Региса даже веко не дрогнуло. — Непроясню. Есть многое на земле, небе и зубцах башен, что и не снилось нашиммудрецам.

— Такое, несомненно, случается, — кивнула головкойФрингилья. — Относительно же того, что ведьмак якобы приготовилсявыезжать, возможно, вам известно что-нибудь больше? Ибо мне, к примеру, онничего о своих намерениях не говорил, а, как правило, говорить привык обо всем.

— Само собой, — проворчал Кагыр. Фрингилья необратила на это внимания.

— Так как, господин Регис?

— Нет, — после минутного молчания ответилвампир. — Нет, милсдарыня Фрингилья, не извольте беспокоиться. Ведьмакотнюдь не одаряет нас большим доверием или конфиденциальностью, нежели вас…госпожа. Он не нашептывает нам на ушко никаких секретов, которые скрывал бы отвас… госпожа.

— Тогда откуда же, — Фрингилья была холодна какмрамор, — эти сведения о выезде?

— Тут, понимаете ли, — у вампира и на сей раз недрогнуло веко, — все совсем так, как в полной юношеского очарованияпоговорке нашей обожаемой Ангулемы: со временем наступает такой момент, когданадо либо срать, либо освободить сральню. Пардон… Иными словами…

— Не трудитесь продолжать, — резко оборвала егоФрингилья. — Вполне достаточно и этих, как вы изволили выразиться, полныхюношеского очарования слов.

Молчание длилось. Куры, черная и пестрая, ходили и клеваличто попало. Ангулема вытирала испачканный свеклой нос. Вампир задумчиво шуршалшкуркой от колбасы.

— Благодаря мне, — наконец нарушила молчаниеФрингилья, — Геральт ознакомился с родословной Цири, известными лишьнемногим линиями и тайнами ее генеалогии. Благодаря мне он знает теперь то, очем еще год назад даже понятия не имел. Благодаря мне он обладает нужнойинформацией, а информация — это оружие. Благодаря мне и моей магической защитеему не угрожает вражеское сканирование, а значит — и наемные убийцы. Благодарямне и моей магии колено у него больше не болит, и он может его безболезненносгибать. На шее у него изготовленный моим искусством амулет, возможно, не стольсовершенный, как тот, ведьмачий, но все же… Благодаря мне — и только мне —весной или летом, обладающий знанием, охраняемый, здоровый, подготовленный ивооруженный, он сможет начать борьбу с врагами. Если кто-либо из присутствующихсделал для Геральта больше, дал ему больше, пусть заявит об этом. Я охотноуступлю ему первенство.

Куры клевали башмаки Кагыра, но юный нильфгаардец, не обращаяна них внимания, язвительно произнес:

— Действительно, никто из нас не давал Геральту больше,чем вы, госпожа.

— Я так и знала, что ты скажешь именно это!

— Не в том дело, мазель Фрингилья… — начал быловампир. Чародейка не дала ему закончить.

— Тогда в чем? В том, что он спит со мной? Что нассвязывает взаимная симпатия? В том, что я не желаю, чтобы он сейчас уезжал? Нехочу, чтобы его угнетало чувство вины? То самое покаянное чувство, котороетолкает в дорогу вас?

Регис молчал. Кагыр тоже не произнес ни слова. Ангулемапосматривала то на одного, то на другого, явно не очень понимая, о чем идетречь.

— Если то, что Геральт отыщет Цири, — сказалачародейка, — записано на скрижалях. Предназначения, то так тому и быть.Независимо от того, отправится ли ведьмак в путь, или будет сидеть в Туссенте.Предназначение настигает людей. А не наоборот. Это вы понимаете? Вы понимаетеэто, господин Регис Терзиефф-Годфрой?

— Лучше, чем вы думаете, мазель Виго. — Вампирпокрутил пальцами колбасную шкурку. — Но для меня, благоволите простить,Предназначение — не свиток, начертанный рукою Великого Демиурга, не воля Небеси не бесспорное решение какого-то там Провидения, а результирующая множества,казалось бы, не связанных между собой фактов, событий и действий. Я был бы склоненсогласиться с вами в отношении того, что Предназначение настигает людей… и нетолько людей. Однако я не очень верю, будто не может быть и наоборот. Ибо такаяточка зрения есть не что иное, как удобный фатализм, дифирамбы отупению игнусности, перина, набитая пухом, и пленительное тепло женского лона. Корочеговоря — жизнь во сне. А жизнь, госпожа Виго, может, и есть сон, может, иоканчивается сном… Но сие есть сон, который надобно «просиять» — простите занеологизм — активно. Поэтому, госпожа Виго, нас ждет дорога.