Возбужденный галопом, он направил Плотву прямо наприсыпанную снегом клумбу роз и заставил лошадь перепрыгнуть ее.

«Мы любили. И говорили. И наша ложь была все прекраснее. Ивсе лживее.

Два месяца. От октября по Йуле.

Два месяца сумасшедшей, самозабвенной, ненасытной, бурнойлюбви».

Подковы Плотвы зацокали по плитам двора дворца Боклер.

* * *

Быстро и бесшелестно прошел он по коридорам. Никто не видел,никто не слышал его. Ни стражи с алебардами, убивающие скуку дежурстваболтовней и сплетнями, ни кемарящие лакеи и пажи. Не дрогнули даже огонькисвечей, когда он проходил мимо канделябров.

Он был недалеко от дворцовой кухни. Но не вошел туда. Неприсоединился к компании, которая там управлялась с бочонками и чем-то жареным.Постоял в тени, послушал.

Говорила Ангулема.

— Это какое-то прям, курва ее мать, зачарованное место,весь ихний Туссент. Какое-то заклятие висит над всей тутошней долиной. А уж наддворцом-то и подавно. Меня удивлял Лютик, поражал ведьмак, но теперь меня исаму чего-то томит под животом… Тьфу ты, я поймала себя на том, что… что тамговорить. Послушайте, уезжать отсюда надо. И как можно скорее.

— Скажи это Геральту, — пробурчала Мильва. —Ты ему это скажи.

— Верно, поговори с ним, — сказал Кагыр довольносаркастически. — В одну из тех кратких минут, когда его удается поймать. Вперерыве между чародейкой и охотой на чудовищ. Между обоими занятиями, которымион вот уже два месяца забивает время, чтобы забыть…

— Тебя и самого-то, — отмахнулась Ангулема, —поймать можно в основном в парке, где ты играешь в серсо со своимимазельками-баронессочками. Эх, да что там, зачарованное это место, весьтутошний Туссент. Регис по ночам куда-то исчезает, у тетечки — рябомордыйбарон…

— Заткнись, девчонка! И перестань называть меня тетечкой!

— Но-но, — примирительно встрял Регис. —Девочки, прекратите. Мильва, Ангулема. Да восторжествует согласие. Ибо согласиевозводит, несогласие разрушает. Как говаривает ее милость Лютикова княгиня,владычица сей страны, дворца, хлеба, масла и огурчиков. Кому еще налить?

Мильва тяжело вздохнула.

— Слишком долго мы тута сидим. Слишком длинно, говорю,сидим тута в праздности. Дуреем из-за этого.

— Хорошо сказано, — проговорил Кагыр. — Оченьхорошо сказано.

Геральт осторожно ретировался. Бесшелестно. Как летучаямышь.

* * *

Быстро и бесшелестно прошел он по коридорам. Никто не видел,никто не слышал его. Ни стражи, ни лакеи, ни пажи. Не дрогнули даже огонькисвечей, когда он проходил мимо канделябров. Крысы слышали, поднимали усатыемордочки, становились столбиками. Но не пугались. Они его знали.

Он ходил здесь часто.

В алькове витал аромат очарования и волшебства, амбры, роз иженского сна. Но Фрингилья не спала.

Она присела на постели, откинула одеяло, своим видомоколдовывая его и овладевая им.

— Наконец-то ты здесь, — сказала она,дотягиваясь. — Ты непростительно забываешь обо мне, ведьмак. Раздевайся ибыстренько сюда. Быстро, как можно быстрее.

* * *

Быстро и бесшелестно прошла она по коридорам. Никто невидел, никто не слышал ее. Ни стражи, лениво сплетничающие на посту, никемарящие лакеи и пажи. Не дрогнули даже огоньки свечей, когда она проходиламимо канделябров. Крысы слышали. Поднимали усатые мордочки, становилисьстолбиком, следили за ней черными бусинками глаз. Но не пугались. Они ее знали.

Она ходила здесь часто.

* * *

Был во дворце Боклер коридор, а в конце коридора комната, осуществовании которой не знал никто. Ни нынешняя владелица замка, княгиняАнарьетта, ни самая первая владелица, прапрабабка Анарьетты, княгиня Адемарта,ни капитально перестраивавший замок архитектор, знаменитый Петр Фарамонд, ниработавшие в соответствии с проектом и указаниями Фарамонда каменщики. Да чтотам, даже сам камергер ле Гофф, который, как считалось, знал в Боклере все, незнал о существовании коридора и комнаты.

Коридор и комната, замаскированные сильнейшей иллюзией, былиизвестны исключительно первоначальным конструкторам замка, эльфам. Позже, когдаэльфов уже не было, а Туссент стал княжеством, — немногочисленной группечародеев, связанных с княжеским домом. В частности, Арториусу Виго, магиструмагических тайн, крупному специалисту в области иллюзий. И его юной племянницеФрингилье, обладавшей особым даром иллюзионистки.

Быстро и бесшелестно пройдя по коридорам дворца Боклер,Фрингилья Виго остановилась перед участком стены между двумя колоннами,украшенными лиственным аканфом. Тихо произнесенное заклинание и быстрый жестзаставили стену — которая была иллюзией — исчезнуть, приоткрыв коридор.Казалось, глухой. Однако в конце коридора были задрапированные иллюзией двери.И за ними — темная комната.

Войдя в комнату, Фрингилья, не теряя времени, запустилателекоммуникатор. Овальное зеркало помутнело, потом разгорелось, осветивпомещение и выхватив из мрака древние, тяжелые от пыли гобелены на стенах. Взеркале проявилась ниша, погруженный в мягкое кьяроскуро зал, округлый стол исидящие за ним женщины. Девять женщин.

— Мы слушаем, мазель Виго, — сказала ФилиппаЭйльхарт. — Что нового?

— К сожалению, — ответила, откашлявшись,Фрингилья, — ничего. Со времени последней телесвязи — ничего. Ни однойпопытки сканирования.

— Скверно, — сказала Филиппа. — Не скрываю,мы рассчитывали на то, что вы что-нибудь обнаружите. Прошу по крайней мересказать нам… ведьмак уже утихомирился? Сможете удержать его в Туссенте хотя быдо мая?

Фрингилья Виго помолчала. У нее не было ни малейшего желаниясообщать Ложе, что только за последнюю неделю ведьмак дважды называл ее«Йеннифэр», причем в такие моменты, когда у нее были все основания ожидатьсобственного имени. Но у Ложи, в свою очередь, были все основания ожидать отнее правды. Искренности. И верных выводов.

— Нет, — наконец ответила она. — До мая,пожалуй, нет. Однако я сделаю все, что в моих силах, чтобы удерживать его какможно дольше.