– Пока, слава богу, проблем не было. Давайтепоступим иначе: вы дадите мне свой номер, а я позвоню вам вечером, тут недалекоесть таксофон.

Я вынула кошелек, достала немного денег ипредложила Розе:

– Держите!

Экономка протянула было руку с нежно-белойкожей и просвечивающими венами, потом отдернула ее.

– Зачем? – изумилась старушка, расширив своиудивительно яркие для пожилой дамы глаза.

– На таксофон, – уточнила я.

Роза прищурилась.

– Сумма, которую вы предлагаете, слишкомвелика. Спасибо за заботу, я, конечно, бедна, но не привыкла брать подаяние.

– Извините, – смутилась я, – просто я хотелапомочь. Раз вы будете мне звонить…

Экономка сделала быстрый жест рукой.

– Неужели вы полагаете, что я осталасьравнодушной, услышав историю Эммы? А вдруг это и правда Софья? Вы взбаламутилимою душу! Бедная женщина не понимает, что произойдет, если ее родство сКонстантином подтвердится. Софью же арестуют! И хорошо будет, если учтутсостояние ее здоровья и не посадят. Она станет нищей, лишившись денег Эммы, еемосковской недвижимости… Ради всего святого…

Роза приложила руки к груди.

– Виола! Умоляю вас, если увидите на ее ногешестой палец… если поймете… В общем, убедите Софью остаться Эммой. Она ничегоне приобретет, вернув свое имя, только потеряет. Получит опозоренную фамилию,станет дичью для журналистов, лишится дома во Флоридосе и очутится вкакой-нибудь дыре… вроде этой. Нет, нет, ваша знакомая – Эмма! Скажите, ведь этотак?

– Сейчас мне трудно делать какие-либо выводы,но я учту ваши слова. Очень постараюсь, поговорю с Поспеловой по душам, –заявила я. – Вероятнее всего, она и впрямь Эмма.

– Надеюсь вечером услышать то же самое, –заплакала Роза. – Если же… Ох, я никогда не смогу обнять Сонечку, побоюсьвыдать ее. Ну зачем вы пришли сюда? Почему нарушили мой покой? Калистидасуостались на земле считаные дни, я бы ушла за ним, зная, что там встречу всехсвоих любимых и родных… Как умирать понимая: Сонечка тут одна, без помощи…

Я осторожно погладила Розу по плечу.

– Успокойтесь, думаю, что это – Эмма.

Экономка подняла голову.

– А я думаю – нет, – прошептала она. – Урна спрахом Сони захоронена в склепе. Я иногда прихожу на кладбище, смотрю на могилуОливии – и сердце дрожит. Гляну на табличку с именем Софьи и ничего не ощущаю.Я всегда понимала: что-то здесь не так! Ну не могла моя душа не почуять горя.Там, в урне, пепел Эммы, а Соня жива. И это ужасно!

Я вышла из дома Розы, села в машину ипосмотрела на Лео, который мирно спал на заднем сиденье. Котопес обладаетпокладистым характером – он спокоен, неприхотлив в еде, не требует длительныхпрогулок. Может, забрать его с собой в Москву? Милое животное с каждой минутойнравится мне все больше и больше.

Нога нажала на педаль, руки повернули руль. Амысли побежали по руслу, проторенному во время разговора с бывшей экономкойКалистидасов…

Шестипалость – очень заметная примета. И Розаабсолютно права: если у вас есть лишний отросток на руке или ноге, то всемейной истории непременно найдется кто-то, от кого вы получили это отличие.Соня была приемной дочерью, и если бы Калистидасы очень захотели, они сумели бынайти ее родителей. Впрочем, кто являлся биологическими отцом и матерьюдевочки, мне абсолютно неинтересно. Меня занимают другие вопросы.

Почему Эмма постоянно носит белые носочки? Онаскрывает свой дефект? Стесняется шестипалости или не желает демонстрироватьрубцы от ожогов? Если верно второе предположение, то это Эмма. А если подноском прячется еще один палец, то… возникает повод задуматься. Неужели, глядяна свою ступню, Поспелова не испытывала удивления? Хотя… у нее ведь амнезияпосле аварии, и Антон, если он автор ужасной пьесы с пожаром, сумел убедитьжену в том, что она с детства имела необычную ногу. А если нет и Поспеловискренне считает, что вытащил из огня Эмму, то… Стоп!

Я изо всей всей силы нажала на тормоз,«Мерседес» встал, как вкопанный, Лео беззвучно слетел с заднего сиденья на пол.Я обернулась, подняла котопса, погладила его и сказала:

– Прости, милый.

Лео издал тихий писк и вновь задремал. Яоперлась на руль. Хорошо, что на шоссе, ведущем к Сантири, мало машин и никтоне сидит у меня на хвосте. В Москве экстренное торможение привело бы к аварии.Но мне в голову пришла замечательная мысль, вследствие которой мои ноги сталижить собственной жизнью, отдельно от мозга восходящей звезды детективногожанра.

Если у Эммы на ступне есть шестой палец, тоАнтон точно злоумышленник, а возможно, даже преступник. В отличие от несчастнойженщины, он не терял память и прекрасно знает, как выглядели ноги супруги.Поспелов полагает, что не осталось людей, способных опознать Софью, – Оливиямертва, Калистидаса не выпустят из тюрьмы. Но убийца забыл про Розу! Вопрос:захочет ли уцелевшая женщина поднимать скандал, когда реально оценит, какиенеприятности ждут ее в случае «воскрешения» Софьи? Что перевесит – желаниенаказать мерзавца Поспелова или чувство самосохранения? Хотя я рано записалабизнесмена в преступники. Вдруг Эмма, стянув носок, воскликнет:

– У меня нормальная ступня, пять пальцев, каку всех.

И буря уляжется. Эмма – это Эмма. А Антонзаботливый муж, который еще и мужчина, ему нужна женщина, поэтому Поспеловзавел любовницу и не рвется в Грецию. Эмме привиделся страшный сон, только ивсего.

Стоп. А Жаклин? Она ведь была! И Нина что-тоскрывает. По какой причине после разговора со мной девица кинулась в центрСантири? Причем ушла от «наружки», как профессиональный спецагент!

Я вытащила телефон, набрала номер Эммы,выслушала быструю фразу на греческом языке и бросила трубку на сиденье.Поспелова все еще на пляже. В первый день во Флоридосе Раиса предупредила меня,что из-за окружающих гор часть прибрежной полосы находится вне зоны действиямобильной сети. Большое неудобство, скажете вы? Вовсе нет. Те, кто приезжает врай, хотят остаться без «поводка». К тому же, сделав всего несколько шаговвверх по лестнице, вы оживите трубку.

Я въехала в Сантири и повернула в переулокбывших жен. Ну, Нинуля, держись, сейчас тебе мало не покажется!