Спустя некоторое время после возвращенияКалистидасов на родину разразился скандал – Константина обвинили в полученииогромного количества взяток. Якобы Костя брал деньги и у греческой, и уроссийской стороны, заключал контракты только с теми, с кого имел немалыйоткат. Калистидаса арестовали, Оливия умерла, не пережив позора, Софья осталасьв России. В Москве дочь Калистидаса не трогали, а в Греции ей грозил арест.Следователи были уверены, что девушка знает, где находятся счета отца. Костя жеуверял, что его оболгали.

– Да, – говорил он на следствии, – я имеюхороший дом, но он достался мне от отца. Можете проверить все мои расходы,сравнить их с доходами. Тогда и поймете: я чист.

Но Калистидасу не поверили. Вроде бы противнего имелись какие-то неопровержимые улики, их предоставил ближайший другКости, Арис Андропулос. Что он рассказал правоохранительным органам, держалосьв тайне. Поговаривали, что Арис предъявил шокирующие документы – расписки ифотографии, из которых явствовало: Калистидас мошенник, он обманул греческоеправительство на огромную сумму.

Но точно никто ничего не знал. Константинаосудили, процесс был закрытым. Арис уехал в Америку, где довольно скороразбогател, но в обмен на материальное благополучие провидение лишилоАндропулоса жены (его супруга погибла во время океанской прогулки – свалилась сяхты и утонула). Детей у Ариса не было.

После случившегося среди знакомых в Грециипоползли слухи: Арис хотел попасть в Вашингтон, но на то же место претендовал иКостя. Греческие власти склонялись к тому, чтобы отправить за океан Калистидаса– он был более опытен, много лет проработал в России. Арис проигрывал приятелю,ездил только в Данию, правда, трудился там не один год. Но при всем уважении кэтой замечательной европейской стране, ее никак нельзя сравнить с Россией.Калистидаса отозвали домой, чтобы подготовить к отправке в Вашингтон, карьераего стремительно развивалась. И тут очень вовремя разыгрался скандал…

Через полгода о Косте забыли, ведь новостьживет на страницах газет недолго. Таблоиды перестали рыться в грязном бельеКалистидаса, но иногда газетчики по непонятной причине вспоминали о чиновнике исообщали: Константин жив, сидит в тюрьме.

У Калистидаса из близких осталась одна Роза.Вот уж кому досталось по полной программе! Сначала бедную женщинубезостановочно допрашивали, но в конце концов следователь понял: экономканичего интересного рассказать не может. Едва правоохранительные органы от нееотвязались, прицепились журналисты. Роза на своей шкуре испытала «прелести»славы – она не могла спокойно выйти в магазин, поскольку под каждым кустомторчали папарацци с объективами. Соседи перешептывались. Одни при виде бывшейэкономки демонстративно переходили на другую сторону улицы, другие кидалисьобнимать женщину и с жадным любопытством спрашивали:

– Ну как там наш Костя? Есть надежда наосвобождение?

Роза мучилась так полгода. Потом к ней пришлахозяйка риэлторского агентства и предложила сделку:

– Я заберу дом Калистидаса в длительнуюаренду, – сказала бизнес-вумен, – и сразу заплачу вам солидную сумму.

Роза согласилась. Она, конечно, понимала, чтоушлая баба решила нагреть руки – сейчас отстегнет драхмы, а потом будет сдаватьвиллу и получать неплохую прибыль. Но экономке не на что было жить. Грециянебольшая страна, слухи распространяются мгновенно, Розу никто не хотел братьна работу. Но главное в другом – нужно было передавать Косте в тюрьму посылки,поддерживать хозяина материально и морально.

Роза сняла самую дешевую квартиру и сталавести уединенный образ жизни.

– Мне удалось сохранить инкогнито, – говорилаона сейчас, – соседи считают меня обычной пенсионеркой. Костю народ практическизабыл. Боюсь только, что его смерть вновь привлечет внимание журналистов.

– Калистидас болен? – спросила я.

– Он умирает, – пояснила Роза. – Надеюсь, ятоже скоро уйду на тот свет.

– Роза, имелась ли у Софьи какая-нибудьпримета? – задала я свой главный вопрос. – Такая, чтобы можно было ее опознать?

Экономка кивнула.

– Да. У Софи на правой ноге был шестой палец.Оливия хотела его ампутировать, однако врачи не разрешили. Я не помню, в чемтам было дело, но вроде доктора говорили, что в случае операции ребенок станетхромым. Софья лишнего пальчика не стеснялась, но и не демонстрировала его,летом всегда надевала носочки. Помнится, один раз Оливия неожиданно спросила умужа: «Если у Софьи будут дети, они тоже окажутся шестипалыми?», и Константинпояснил, что этот отличительный признак передается генетически. Причем добавил,мол, это и замечательно! Потому что Сонечка, когда станет матерью, будетуверена, что младенца не подменили в роддоме. «Подобное случается часто, ашестой палец лучше любого анализа подтверждает родство. Довольно редкаяаномалия, она передается только среди кровных родственников», – вот так Костясказал.

Я вскочила с дивана:

– Спасибо!

– Не за что, – слабо улыбнулась Роза. – Оченьпрошу вас, не рассказывайте никому про меня. Ни одна душа не знает, где я живу,квартира снята по чужому паспорту. Очень боюсь, что после смерти Константинапапарацци кинутся меня искать, я не переживу их внимания. Хотя это и хорошо, чтоне переживу… Вы посмотрите на ногу той несчастной женщины?

– Хотите, я ей прямо сейчас позвоню и спрошупро палец? – предложила я.

Роза кивнула. Я вытащила телефон и набраланомер Эммы.

Мелодичный женский голос произнес какую-тофразу по-гречески, я сунула трубку бывшей экономке с просьбой перевести ее.

– Абонент находится вне зоны действия сети, –перевела она.

– Наверное, Эмма пошла на пляж. У вас естьмобильный?

– Нет, – ответила Роза. – Кому мне звонить?

– Давайте ваш городской номер.

– Он тоже отсутствует.

– В Греции есть не телефонизированные здания?– поразилась я.

Роза кивнула:

– В провинции их немало. Не знаю, как вАфинах, но предполагаю, что и там полно трущоб. Я уже объяснила – живу в самомдешевом месте, постройка состоит из клетушек, которые хозяин сдает нищимэмигрантам и бедноте. Телефонная линия – дорогое удовольствие, лучше приобрестисотовый с самым дешевым тарифом. Здесь многие так и поступают. Но мне-то говоритьне с кем.

– А «Скорую помощь» вызвать, полицию… Не дайбог что случится! – растерянно сказала я.

Роза оперлась о буфет.