– Стойте! – вскрикнула я.

– Йес? – удивилась хозяйка. – Ватер ту ю. Ноу?

Но я уже подбежала к буфету, ткнула пальцем вснимок и воскликнула:

– Значит, Роза здесь живет! Точь-в-точь такаяфотография есть у Эммы. На ней изображены Поспелова и Софья. Их запечатлели всаду дома Калистидасов! Э… э… итс Эмма энд Софи! Ай вонт Роза! Э… э… э…

Старуха опустилась в кресло и на хорошемрусском языке спросила:

– Кто вы?

Я отпрыгнула к окну.

– Вы говорите по-нашему?

– Верно подмечено, – кивнула старуха.

– Мне нужна Роза, экономка Калистидасов.

– Откуда у вас этот адрес? – продолжала допросгречанка.

– Эмма дала.

– Кто? – нахмурилась она.

– Поспелова, – уточнила я.

– Если вы из полиции, то я ничего плохого несделала, – замотала головой хозяйка, – живу тихо, скромно. Посмотрите сами –похоже, что у меня есть деньги? Все россказни про богатство Калистидасапреувеличены.

– Меня прислала Эмма, – повторила я. – Или, может,Софья.

Хозяйка вцепилась пальцами в ручки кресла.

– Кто?

– Дочь Калистидаса.

Старушка медленно встала, с видимым трудомдоползла до буфета, открыла стеклянные дверцы, взяла с полки темный пузырек иначала медленно капать лекарство в рюмку. Очевидно, это был некий аналогвалокордина, потому что по комнате поплыл знакомый мне с детства запах.

– Послушайте… – прошептала гречанка, принявкапли, – я понимаю, вы имеете желание добраться до счетов Калистидаса. Ноповерьте, Константин умирает, и очень жестоко сейчас напоминать мне о Софье.Девочка погибла страшной смертью, ее прах давно захоронен в семейном склепе.Оливия ушла на тот свет, Константин почти в могиле… Что еще вы хотите? Забратьу меня квартиру? Она съемная. Дом Калистидаса? У него нет наследников, виллаотойдет государству. Я стара и больна, похоронила всех дорогих мне людей, наземле меня держит лишь необходимость помогать Константину, но, видимо, уже втечение недели все закончится. Бедный Калистидас отправится к своей семье, и ядвинусь за ним. Финита ля комедия. Вы, наверное, узнали о предполагаемой скоройкончине Кости, прочитали в газетах, что он едва жив, поэтому и поспешили сюда?Думаете, он на смертном одре признается? Назовет номера счетов? Абсурд. Зарешеткой сидит невиновный.

– Так вы Роза! – осенило меня.

Старуха поморщилась.

– Давайте прекратим эту комедию. Вывеликолепно знаете, к кому пришли.

Я села на диван.

– Роза, меня зовут Виола Тараканова, я пишудетективные романы под псевдонимом Арина Виолова, они пользуются успехом вРоссии…

Моя речь длилась долго, Роза, сидя в кресле ине меняя позы, молча слушала. Потом она спросила:

– Можно посмотреть на ваш паспорт?

– Пожалуйста, – согласилась я, – мне скрыватьнечего.

Старушка внимательно изучила бордовую книжицу,затем отдала ее мне. Встала, открыла тумбочку, на которой стоял телевизор, ивытащила… ноутбук.

– Как называется издательство, котороевыпускает ваши книги? – спросила она, умело включая компьютер.

– «Элефант», – ошарашенно ответила я,потрясенная тем, что женщина почтенных лет является «продвинутым юзером».

– Так, открылось… – закивала Роза. – Вот,Арина Виолова, список книг… фото… Очень похожа. Ладно, верю, что выписательница. Но ведь и литераторшу могли взять на работу в КГБ, тайнымагентом. Греки договорились с русскими, и вас прислали…

– Мания преследования – симптомпсихиатрического заболевания, – не выдержала я. – Вы любили Софью?

– Больше жизни! – воскликнула Роза.

– А Эмму?

– Чуть меньше, – неожиданно улыбнуласьстаруха, – как племянницу. Понимаете?

– Не знаю, кто сейчас живет во Флоридосе, Эммаили Софья, но ей нужна ваша помощь, – сказала я.

Роза вытащила из рукава носовой платочек иподнесла к глазам.

– Боже, зачем ты так жесток! Я похоронилаСонечку и успокоилась, вернее, смирилась, и вдруг… Понимаете, Калистидасы…

И старуха начала рассказывать биографию Оливиии Константина. Я понимала, что прерывать ее нельзя, поэтому молча слушала.

Константин Калистидас свободно владел русскимязыком и работал с советскими людьми. Роза не очень хорошо знала, чемзанимается хозяин, ее делом было ухаживать за крошечной Софьей. Константиндавно хотел ребенка, но Оливия никак не могла родить, поэтому муж принялрешение об удочерении младенца – он мечтал о дочери.

– На мальчиков он даже смотреть не желал, –говорила Роза, – повторял: «Зачем мне сын?».

Оливия, естественно, поддержала мужа. Супругивместе съездили в какой-то приют и вернулись назад с крохотной, едва линедельной малышкой.

Костя обожал Софию, Оливия тоже. Вскоре семьяуехала в Москву, прихватив с собой Розу. Калистидасы работали, Роза занималасьхозяйством и девочкой. Через некоторое время домработнице стало понятно:Оливия, безусловно, хорошо относится к девочке, но вот любит ли она ее, какродную дочь? В чувствах Кости у Розы сомнений не было, а Оливия была слишкомласкова, наигранно восхищалась Софьей, бурно выражала свои чувства припосторонних. Московские знакомые, не имевшие понятия об истинном положениивещей, посмеивались над Оливией и называли ее «древнегреческой матерью». НоРоза знала, что ее хозяйка не обладает ярким темпераментом. Просто в Москвеэкспрессивная манера разговора, жестикуляция и прикосновения к собеседнику во времябеседы воспринималась людьми как повышенная эмоциональность, но для гречанкиОливия была весьма сдержанной, и Роза поняла: Софья частенько раздражает женуКости. Наверное, Оливия ругала себя за то, что не сумела полюбить приемногоребенка, и поэтому рьяно изображала отсутствующие чувства.

В Москве Калистидасы прожили очень долго, народину они уехали, когда Софья уже училась в институте. Костя и Оливияготовились к переезду в Америку – карьера отца семейства была на взлете.Девушка решила завершить высшее образование в России, родители на этосогласились.