Огни погасли. Через мгновение динамики загрохотали, и одновременно поднялся красный занавес. Мика стоял у микрофона в нелепых ярко-синих штанах и отвратительной футболке. Каким-то образом они решили все технические проблемы, которые мешали первой группе. Звуковая система работала на «отлично». Вокал Мики звучал абсолютно четко.

Я затаила дыхание, увидев его. Одно дело – сидеть подле него, пока он кажется совершенно другим парнем, и совсем другое – лицезреть его на сцене. Он стоял в лучах софитов и полностью контролировал аудиторию – от этого зрелища я захотела его странным, животным образом. Я задалась вопросом, такое ли чувство возникало у людей, которые ходят в церковь. Прямо-таки религиозно, а Мика выглядел как глава культа.

Загадочное поведение зрителей стало понятным, когда Мика вытащил микрофон из стойки, прошел по кромке сцены, коснулся всех протянутых рук и потом вытащил на сцену одного человека. Парень тут же неумело рухнул со сцены в объятия других фанатов, которые волнообразными движениями понесли его назад. Когда это случилось во второй раз, я заметила, что Мика не затаскивал людей на сцену. Он протягивал руку, а те, кто залезали, делали это самостоятельно. Но каждый раз, когда кто-то добирался до середины толпы, Мика выбирал следующую жертву-добровольца.

– Тебе надо туда пойти, – заревел Зайон.

– Черт возьми, нет. Сам иди.

Это было только начало. Когда песня закончилась, многие люди вернулись на свои места. Это явно был трюк с первой песней для своих. Но, когда началась вторая композиция, из ниоткуда появился надувной шар. Я вытянула шею, чтобы разглядеть балкон, и увидела, как в толпу вывалился второй.

Группа Мики оправдывала название «Театр абсурда». Я вспомнила о своем пропуске для прессы и вытащила камеру, чтобы начать съемку. Шоу продолжалось – это был наполовину рок-концерт, наполовину – перформанс с вовлечением публики. Зайон ходил за мной по площадке, пока я пыталась найти лучшие места для съемки. Я даже подумывала проверить на прочность балконы, но решила, что не стоит рисковать жизнью, раз мне не платят.

Когда Мика объявил последнюю песню, толпа потекла к сцене, а мы с Зайоном вернулись на места, когда-то принадлежавшие нам. Я ожидала, что вновь начнется серфинг по волнам толпы, но они все прыгали вверх-вниз в ритме музыки, до тех пор пока Мика не взялся за последний припев. На этом этапе он упал в море фанатов, полностью доверившись им и позволив донести его до задних рядов в целости и сохранности. И при этом он продолжал петь. Приземлившись наконец, он произнес:

– Спокойной ночи! – И вышел за дверь.

Группа перестала играть внезапно, без завершения. Они просто умолкли и сошли со сцены. Весь театр гудел, требуя продолжения.

Зайон наклонился ко мне.

– Это тот самый парень, который пел с Иден на прошлой неделе?

– Это парень, который творит, что хочет.

– Вероятно, он же тот самый парень, который получает все, что хочет.

Мне потребовалась минута, чтобы переварить увиденное. Теперь я поняла, почему Мика спросил меня, видела ли я когда-нибудь его на сцене, после того как я призналась в любви к театру. Его группа явно вдохновлялась мюзиклами, которые я видела, когда актеры путешествовали по толпе или когда они приходили и уходили через дверь вместо кулис. То, что я истолковала как нелепость и желание поговорить о себе, теперь обрело смысл. Он знал, что мне понравится концерт. Так и вышло.

Группа вернулась и сыграла еще пару песен. Один радиохит он припас на «бис». Вся толпа стала подпевать. Даже я. Это все походило на встречу церковной общины. Мне хотелось обнимать незнакомых людей, стоявших рядом.

А потом шоу закончилось и зажегся свет. Люди выходили из театра, распевая песни и смеясь. Как правило, уход из театра, напротив, отдает упадничеством, ведь люди возвращаются к нормальной жизни. Но здесь мне удалось подслушать разговор поклонников, которые заново переживали самые яркие моменты вечера. Я заметила, что толпа состояла главным образом из парней, хотя было немного девушек, которые хихикали, обсуждая, как сексуален Мика и удастся ли им попасть на следующий концерт.

Я улыбнулась, раздуваясь от гордости, что у меня есть пропуск за сцену, и чувствуя себя избранной, пока одна из девушек не сказала:

– А пропуск за кулисы у тебя есть?

Зайон подталкивал меня вперед, потому что я топталась на месте в надежде подслушать что-то еще, но девушки прошли дальше с толпой.

– Да. Я иду к Ноа.

– Не к Мике?

– Если бы.

Голоса растаяли в толпе. Во рту стоял металлический привкус из-за всплеска адреналина. Эти девушки распалили во мне соревновательный дух. У меня появилось всепоглощающее желание броситься за кулисы, и заявить права на Мику, и показать этим девушкам, кто здесь главный. А ведь я даже не знала, как они выглядят. Они были всего лишь парой голосов.

– Напомни мне, что нельзя связываться с рок-музыкантами, – сказала я Зайону.

– Ага, сейчас, – захихикал он.

От его смеха у меня сдали нервы.

– Может быть, нам лучше просто уйти.

– И упустить эту восхитительную возможность? Ни за что. – Когда мы вышли в фойе, он взял меня под руку и увлек за собой, умело лавируя меж возбужденных людей.

– Куда мы идем?

– За этими девушками.

И тут я увидела их. У обеих были блондинистые волосы, выкрашенные в два тона, и одинаковая одежда. Могли бы с таким же успехом надеть футболки, на которых написано «Переспи со мной». Я оглядела собственный откровенный наряд и подумала, не выгляжу ли я столь же провокационно.

Мы прошли за ними по унылому красному коридору, а потом, миновав узкий проход, добрались до двери, покрытой облупившейся черной краской. За этой дверью нас встретил работник театра. Он посмотрел наши пропуска за кулисы и вернул их нам.

– Винс, отведи этих двоих в комнату для посетителей.

Наконец, мы попали на какую-то сюрреалистическую вечеринку, где кучки людей собирались вокруг членов группы, как будто те были звездами планетарного масштаба. Я отсканировала взглядом комнату в поисках Мики, но, не увидев его, мы с Зайоном отправились изучать обстановку.

Пара друзей подходила к одному музыканту, который стоял на месте, болтал с ними, что-то подписывал, фотографировался с фанатами и потом еще немного болтал. Та же пара друзей неумело пыталась завязать разговор, но лишь немногим удавалось втянуть кого-то из членов группы в интересную дискуссию. По большей части разговоры звучали уныло. Потом пара друзей перемещалась к следующему музыканту.

Другие, как мы с Зайоном, подпирали стену и ждали, что с нами кто-то заговорит. Но это явно не произошло бы само собой.

– Интересно, можно ли нам кормить животных, – прошептал Зайон.

Я фыркнула.

– А справа можно увидеть homo musica в естественной среде обитания.