— Боишься, что я тебя им проколю? — прочитала мои мысли гончая и быстро распрямилась. Слишком быстро для человека.

В отличие от замотанных в шарфы и тряпки ищеек, на гончей почти не было одежды. Идеальное тело, мышечное, но не слишком, было прикрыто кусками грубой ткани. Они опоясывали грудь и скрывали нижнюю часть туловища: от живота до середины берда. Если я не ошибалась, то вся эта красота была перевязана обыкновенными веревками.

Кожа гончей была серого цвета, а в раскосых глазах плескалась абсолютная темнота. Густые черные волосы были собраны в высокий хвост на затылке. И была она на голову выше меня.

— Налюбовалась, сенса́рия? — она подошла к решетке виляя бедрами.

— Кто? — я не поняла, почему она так меня называет.

— Хм-м, — растянула она, разглядывая меня без всякого стеснения. — Как он тебя обрабатывает… — она втянула воздух и неестественно склонила голову на бок. — Втирается в доверие, чтобы использовать. Втирается в кожу. Ты им пахнешь вся…

— Твоя записка? — достала из кармана клочок бумаги.

— Вижу она сработала, — ехидно улыбнулась гончая.

— Не сработала, — я смяла записку и бросила на пол.

— Тогда зачем ты пришла? — словно кошка зашипела она.

— Посмотреть как ты выглядишь, — нарочито незаинтересованно произнесла я.

— Правда? — звонко засмеялась воительница. — Ты что же, уже сумела позабыть?

— Мне нечего было забывать, я таких как ты никогда не видела, — уверенно ответила бредящей шпионке.

— Ладно, тише, — она кивнула головой в сторону ищеек. — Они хоть и не говорят, но слышат все, — прошептала она.

— Пусть слушают, — махнула рукой, собираясь уходить. Пустая была затея.

— Стой! — тут же сменила тон гончая и прижалась к прутьям решетки. — Если ты мне не поможешь, верховный меня убьет, а я не хочу умирать.

Я на секунду остановилась.

— Помоги, прошу. А я помогу тебе!

— Мне не нужна твоя помощь, — бросила ей через плечо.

— Он тебя обманывает, — звонко и отчетливо донеслось мне в спину. — И ты вся им пахнешь, потому что попала в его лапы, в его паутину!

Я продолжала идти, а гончая — кричать.

— Спроси его чем он пожертвовал, чтобы получить свою силу! Спроси, и тогда поймешь, что ты для него просто вещь, способ!

Способ… Это слово единственное зацепило из того бреда, что несла гончая. И зацепило оно только потому, что Теон сам когда— то говорил, что я всего лишь на всего способ.

Назад по ступенькам я поднималась еле — еле. Сначала из меня всю душу высосал миррор, а потом на меня наорала безумная гончая.

И когда, по ее мнению, я могла ее видеть?!

Медленно шлепая по коридору в сторону своей комнаты, я еще раз попыталась в нее вломиться. С сожалением осознав, что она по-прежнему запечатана, я пообещала себе, что завтра непременно найду Эл и потребую свою комнату обратно.

А сегодня… Сегодня мне нужно выспаться. Пусть даже на коврике в комнате мотта, потому что в одну кровать я с ним не лягу. А спать хотелось так, что я была готова задремать, прислонившись к каменной стене прохода.

Толкнула дверь в покои и с порога увидела лежащего в кровати мотта. Что ж, очевидно, не меня одну вымотал сегодняшний день.

Сняла сапоги и оставила в коридоре за порогом, чтобы не разбудить Теона. Беззвучно закрыла дверь, попутно присматривая место для сна и стянула с себя куртку. Хоть ложись прямо здесь и прикрывайся ею же.

Дошла до растопленного камина, опустила куртку на пол, и присела на нее, вытягивая ладони вперед.

Исходящее от огня тепло убаюкивало, веки становились все тяжелее.

— Не говори мне, что собираешься спать на полу, — грудным, хрипловатым голосом произнес мотт.

— Как ты угадал? — даже не шевельнулась, продолжая нежиться у камина. Не потому что не хотела, просто не было сил.

— Я знаю, как миррор влияет на самочувствие. Ложись, — настаивал мотт.

И я бы с удовольствием это сделала, но сам-то он никуда с кровати не денется.

— Нет, спасибо, — из чистого упрямства ответила я и осталась сидеть на месте.

Теон либо уже отоспался, в чем я сомневаюсь, либо по неведомой мне причине решил уступить мне кровать.

Я отчётливо слышала, как он встал и вроде бы даже оделся.

Вот и отлично, а то я еле сдерживаюсь, чтобы не уснуть сидя.

— Я помогу, — неожиданно раздалось из-за спины.

— Справлюсь, — уперлась руками в пол, чтобы подняться, но у меня не получилось. Тело, казалось, жило отдельно от моего разума, и в буквальном смысле слова умирало от изнеможения.

— Не думаю, — Теон подхватил меня и поставил на ноги.

— Дальше я сама, — уперлась руками в его предплечья, отталкивая. — Почему ты так на меня смотришь?

И действительно, очень даже бодрый мотт не просто держал меня мертвой хваткой, он смотрел на так, будто вот-вот просверлит во мне дыру.

— У меня грязное лицо? — устало спросила я после очередной попытки освободиться от его рук.

— Нет, — он притянул меня к себе и, запустив пятерню в волосы, произнес: — Прямо сейчас я даю тебе возможность рассказать мне правду.

— Какую еще правду? — с вызовом, беззастенчиво спросила я. — Что опять?! Как я устала от твоих вечных подозрений…

Не успела договорить, как мотт подставил подножку и бросил меня на кровать, тут же устраиваясь сверху. Вытянул мои руки над головой, сжал запястья лишая возможности двигаться. И ощутимо сдавил колени бедрами, так, чтобы я не смогла дать ему сдачи.

— Знаешь, а я жалею, что не оставила тебя там, в башне! — краснея и запахиваясь вырывалась я. — Надо было накрыть миррор крышкой, накидать сверху камней и забыть о теб как о страшном сне! Больной!

— Тогда почему ты этого не сделала, сенсария? — произнес он, нависая сверху, и свободной рукой огладил мою щеку. — Мне теперь тоже так тебя называть?

— Тебе доложили, что я ходила в подземелье, — выдохнула и перестала сопротивляться, потому что сил после миррора и короткой борьбы, у меня просто не осталось.

— Мне доложили, что ты ходила туда, прикрываясь моим позволением.

Хотелось спросить, как ему успели рассказать о том, что произошло считаные минуты назад, но решила не испытывать свою удачу и его терпение.

— Я уже давно пожалела. Гончая безумна и несла какой-то бред, — честно ответила я и поерзала надеясь, что он отстанет.

— Даже о том, что вы с ней знакомы? — не знаю, что в этот момент испытывал мотт, но простой злостью или недовольством это не было. Серые глаза то смотрели на меня с презрением, то с неприкрытым непониманием. — По-моему наступило время поделиться своими тайнами, Лея.