Эржебет, как всегда, старалась держаться впереди, вдохновлять солдат личным примером, но в этот раз ей не повезло. Она упала с лошади, настолько неудачно, что ударилась головой и потеряла сознание. Когда Эржебет пришла в себя, то первое, что она увидела, была серая каменная стена. В воздухе ощутимо пахло сыростью и гнилью. Вокруг царил полумрак, было очень холодно. Эржебет осторожно села и поняла, что лежала на тонком соломенном матрасе, который был слабой преградой между ней и ледяным полом. Она находилась в небольшой комнатушке, в дальней стене была маленькая дверца с зарешеченным окошком, через которое пробивался слабый свет от висевшего в коридоре факела. Не надо было долго раздумывать, чтобы понять, где она оказалась.

«Темница. Значит я… Проиграла». Ужасное слово камнем рухнуло на нее, придавило, расплющило. Проиграла, проиграла. Опять. Эржебет свернулась калачиком на жестком тюфяке и окунулась в море отчаяния… Она не знала, сколько так пролежала, раздумывая о своей судьбе, о том, что случилось с ее людьми и что теперь ждет ее саму. Вдруг скрипнула дверь, и в комнату вошли два австрийских солдата. 

— Фройляйн Хедервари, извольте пройти с нами, — потребовал один из них. Эржебет не заставила их просить дважды или применять силу. Какой теперь смысл сопротивляться? Она покорно встала, позволила конвоирам вывести себя из подземелья и проводить к знакомым ей дверям. «Кабинет Родериха. Значит я опять в его усадьбе. Чего и следовало ожидать… Посмотрим, насколько вы изобретательны в наказаниях, герр Эдельштайн. Садык обычно за мелкие бунты назначал удары плетью… А что бы он сделал со мной за такое восстание, как сейчас, лучше не думать…»

Эржебет открыла дверь, вошла. Сидящий за столом Родерих встретил ее непроницаемым лицом и лишь кивнул на кресло напротив себя. Все это напомнило ей их разговор несколько лет назад, когда она только стала частью Империи Габсбургов. «Похоже, правы философы. Все повторяется. Движется по замкнутому кругу… Взлеты — падения. Победы — поражения…» Эржебет села, выжидающе взглянула на Родериха. Тот едва слышно вздохнул, нервным жестом поправил очки. 

— Я думаю, ты и так уже поняла, но все же скажу: ты проиграла это сражение. Твои войска бежали. Я нашел тебя без сознания на поле боя и доставил сюда… На несколько секунд между ними повисло тягостное молчание. 

— И что теперь меня ждет? — нарушила тишину Эржебет. Хотя она уже знала ответ. «Наказание. А затем возвращение в кабалу». Родерих чуть причмокнул губами, будто подбирая слова. 

— Эржебет, я раздумывал о том, что произошло. О том, что толкнуло тебя на восстание. Вообще о наших отношениях… Я многое осознал и переосмыслил. Признаю, я был слишком суров и к тебе, и к твоим людям, позволил своим вельможам много лишнего… «Обтекаемые формулировки для настоящего аристократа… Лишнего, ишь ты!» — Я хочу попросить у тебя прощения за все те лишения, что пришлось пережить твоему народу. Эржебет ошарашенно уставилась на него, не зная даже, что и сказать. 

— Одним «прости» ничего не исправишь, — наконец произнесла она. — И не вернешь погибших. 

— Но ведь и твои люди во время мятежа убили много моих поданных, — возразил Родерих. — Будем считать, что мы квиты… Эржебет, нам все равно придется пойти на компромисс, поэтому не стоит вспоминать взаимные обиды. Предлагаю обо всем забыть и начать наши отношения с чистого листа.

«Ты не хуже меня знаешь, что у нас, стран, слишком хорошая память», — подумала Эржебет, но вслух этого произносить не стала и лишь кивнула, показывая, что готова слушать дальше. Ее удивило, что он собирается вести с ней переговоры, хотя она и проиграла.

«Похоже, этот бунт его здорово напугал. Хорошо, посмотрим, что он собирается мне предложить». 

— Итак, я готов пересмотреть твое положение в Империи, Эржебет, — заговорил Родерих. — Во-первых, я не буду наказывать никого из участников восстания. Во-вторых, ты сможешь сама управлять своими землями, хотя я все же оставлю за собой право осуществлять контроль и следить за соблюдениями законов, общих для Империи. В-третьих, налоги для венгерских крестьян будут такими же, как для австрийцев. Наконец, в-четвертых, твоим людям предоставляется полная свобода вероисповедания. Конечно, номинально ты все еще будешь оставаться у меня в услужении, но теперь ты уже будешь руководить прислугой на правах экономки поместья. И, конечно же, никаких ограничений на передвижения. Я предлагаю поступить так: ты будешь жить здесь и отсюда управлять своими землями, иногда наведываясь туда с проверками… Возможен и другой вариант. Но я хочу, чтобы ты хотя бы полгода жила со мной или в Вене… В обмен на все это я требую от тебя лишь преданности, своевременной выплаты податей. И в случае войны — предоставления своего ополчения под мое командование.

Эржебет вся обратилась в слух, мысленно удивляясь, на сколько уступок он согласен пойти. «Неужели ему действительно так нужны мои земли? Хотя он ведь сейчас не в лучшем положении из-за конфликтов с Франциском. Необходимы ресурсы. А у меня богатые, плодородные равнины — настоящая житница. Да и воевать на два фронта ему не хочется». 

— Что будет, если я не соглашусь? — обронила Эржебет. — Ты убьешь меня прямо здесь и сейчас? В глазах Родериха сверкнула сталь. 

— Никто не знает, можно ли убить страну, ведь, когда исчез Рим и другие древние никто так и не понял, как это случилось… Полагаю, если мне это удастся, то я уже никогда не получу с твоих земель хороший урожай. Они наверняка умрут вместе с тобой. В любом случае, я не хочу проверять эту теорию на практике. Если ты не примешь мои условия, я просто буду держать тебя в темнице и продолжу добивать твои войска. Они еще сопротивляются, но их поражение лишь вопрос времени. Ты и сама поймешь, если хорошо поразмыслишь, что твой бунт был обречен с самого начала. Родерих вздохнул и когда заговорил вновь, в его голосе звучали наставительные нотки, словно он поучал неразумного ребенка. — Эржебет, ты слишком долго находилась под чужой властью. Твоя былая сила осталась в прошлом. Теперь тебе уже не выжить одной. Даже если ты сможешь отвоевать независимость, вокруг множество государств, только и ждущих возможности наброситься на ослабленную войной страну. Садык все еще силен и не прочь тебя вернуть. Хочешь снова оказаться под его властью?

Эржебет помимо воли побледнела и замотала головой. 

— Догадываюсь, что не хочешь. А ведь есть и другие страны. Тот же Франциск, например. Он спит и видит, как бы отобрать мои владения. На тебя этот похотливый сатир тоже вполне может покуситься… Я же смогу тебя защитить. И никто из возможных завоевателей не предложит тебе таких же широких свобод, какие предлагаю я… Можешь не отвечать прямо сейчас. Я даю тебе время подумать, все взвесить и принять решение…

Эржебет нахмурилась. «Слишком уж он щедрый. Что, если он вешает мне лапшу на уши? Рассказывает о поражении моих войск, а на деле они разгромили его и теперь он пытается обманом получить мою подпись на соглашении о союзе?»

— Я обдумаю ваше предложение, герр Родерих. Но где гарантии, что вы говорите правду? — прямо спросила она. — Я только что очнулась в темнице, не знаю, что происходило снаружи. Вы ведь можете представить мне все в выгодном для вас свете…