— Господин князь у себя? — вместо ответа спросила Эржебет. 

— А кто его спрашивает? — Бдительный караульный не унимался. 

— Эржебет Хедервари. 

— Ни разу не слышал о таком роде! 

— Постой-ка, — прозвучал откуда-то сбоку другой голос. К Эржебет подошел стражник с факелом, он осветил ее лицо, с минуту вглядывался в ее черты, а затем сдавленно охнул. 

— Неужели… Матерь Божья… Сама госпожа Венгрия… — залепетал он. 

— Да не может быть! — возразил второй стражник. 

— Но ведь все сходится… Имя… Внешность… Зеленые глаза… Русые волосы… Прекрасная дева… — Мало ли смазливых зеленоглазых девиц по имени Эржебет на свете! 

— Господа, не спорьте. — Она миролюбиво улыбнулась. — Просто сообщите о моем прибытии своему хозяину, а я пока могу подождать и здесь. Вы честно выполняете свой долг — не пускаете в замок подозрительных людей, так и должны поступать преданные воины. 

— Да… Конечно, сообщим… Я мигом! — выпалил узнавший Эржебет стражник и опрометью бросился прочь. Вернулся он довольно быстро, и не один, а с Ракоци. 

— Госпожа Венгрия, вы все-таки приехали! Господь услышал мои молитвы! — На его лице отразилась искренняя радость, но переведя взгляд на солдат, князь грозно нахмурился. 

— Дурни, как вы посмели держать нашу госпожу за крепостными стенами? 

— Так это все-таки она? — сипло выдавил тот самый подозрительный стражник. — Настоящая?.. Венгрия… Он упал ниц, подполз к копытам ее коня и, протянув дрожащую руку, ухватился за край ее плаща. Второй стражник опустился на одно колено, почтительно склонил голову. Через мгновение к нему присоединился и князь. 

— Добро пожаловать в мой замок, госпожа! — торжественно произнес он. Глядя на них, Эржебет ощутила приятное удовлетворение и гордость: уже давно ей никто не оказывал почестей, которых она была достойна. 

— Благодарю, князь. — Эржебет милостиво кивнула и позволила ему помочь ей спешиться.

Так она оказалась в Мукачевском замке. Как выяснилось, Ракоци уже потихоньку собирает у себя отряды недовольных крестьян, снабжает их оружием, обучает сражаться. Эржебет с готовностью присоединилась к процессу подготовки освободительной армии. От рассвета до заката она неустанно трудилась: тренировалась в фехтовании, стреляла из мушкета или муштровала новобранцев. Былые навыки быстро возвращались к ней, и вскоре уже не было никого, кто мог бы победить ее в поединке. Люди бурно радовались присутствию Эржебет, относились к ней с трепетом и благоговением, почти как к святой. В общем-то, для них она таковой и являлась: вернувшееся к ним живое воплощение их земли, символ надежды, дарующий силу. Эржебет старалась сказать каждому приходящему к ней человеку доброе слово, благословить его своей рукой матери-страны. И упивалась счастьем, которое вспыхивало в глазах ее людей после того, как они прикасались к ней.

«Как же это все-таки прекрасно вновь быть свободной странной!» — думала она. Едва оказавшись в замке, Эржебет тут же написала письмо Гилберту и отправила в Берлин с надежным человеком, также она решила воспользоваться советом Гилберта и написала Франциску. Вскоре в замок прибыл полк прусской пехоты, эскадрон гусар. А Франциск обещал прислать «прелестной мадмуазель Элизе» крупную сумму денег.

Когда австрийские войска смогли выступить против восставших, они выдвинулись им навстречу. Перед первой битвой Эржебет места себе не находила от волнения, в последний раз она сражалась больше сотни лет назад на поле под Мохачем и всю ночь перед боем ее мучили сны о том роковом дне. Но утром она взяла себя в руки и встала во главе войска, уверенно сжимая древко гордо развевающегося стяга Венгерского королевства. 

— С Богом, за отечество и свободу! — выкрикнула она девиз их восстания, пуская коня в галоп навстречу наступающим австрийским частям. И впервые за много лет Эржебет окунулась в угар сражения, ощутила в руках тяжелый вес клинка и почувствовала, как он погружается в плоть врага. Она рубилась отчаянно и смело, забыв о собственной безопасности, неслась в самую гущу битвы. А следом за ней с криками устремлялись ее люди. 

— С Богом! За матушку Венгрию! Да здравствует госпожа! Они победили, заставив австрийцев позорно бежать. Эржебет захлестнул восторг и бурная радость. «Я победила! Победила! Наконец-то!» — бравурным маршем звучало в душе. После столетий унижения это было потрясающее ощущение. Вдохновленное, движимое праведным гневом войско всего за несколько месяцев освободило почти всю территорию королевства. И князь Ракоци со свойственной ему энергией и пылом принялся налаживать в этих землях новую жизнь. Он оказался не только отличным командиром, но и толковым администратором, Эржебет ни разу не пожалела, что позволила ему встать во главе восстания. Пожалуй, решив восстановить королевскую власть, она бы приняла его в качестве монарха. Эржебет наслаждалась своей новообретенной свободой. Гилберт приехал к ней на собрание в Сечень, где было провозглашено создание Венгерской конфедерации. 

— Вот видишь, я же говорил, все получится. — Он довольно улыбнулся, когда они наблюдали со стен местного замка за шумной толпой празднующих, заполнивших улицы города. Эржебет вслушалась в разносящиеся в чистом сентябрьском воздухе песни и ликующие крики. Все это было так чудесно, что казалось почти нереальным. 

— Да… Теперь я уже не отступлю и о Венгрии еще заговорят с уважением! — словно клятву произнесла она. С минуту они молча стояли, глядя на город. 

— Ладно, нечего тут торчать, когда все гуляют. Ты заслужила этот праздник как никто другой! Пошли, присоединимся к веселью, а то без нас все угощение, выставленное князем, сожрут! — Гилберт задорно улыбнулся. — Спорим, я тебя перепью? 

— Вот уж в этом я с тобой соревноваться точно не буду! — Эржебет закатила глаза. — Я свалюсь под стол раньше, чем ты хотя бы немного захмелеешь. И как в тебя столько влезает? 

— Это мой особый секрет! Перебрасываясь шуточками, они спустились в город и окунулись в шумную кутерьму уличных гуляний. Но праздновать вечно невозможно, всегда необходимо вернуться к повседневной рутине. Погостив у Эржебет неделю, Гилберт уехал к себе, а она снова погрузилась в работу по восстановлению страны. С каждым днем перед ней вставали все новые и новые проблемы.

Охвативший все сословия энтузиазм освободительной борьбы постепенно сходил на нет, начали вскрываться старые противоречия. Крестьяне требовали свободы и земли, дворяне упорствовали, в войске зрело недовольство. У Эржебет голова шла кругом, она уже успела отвыкнуть от государственных дел и забот серьезнее, чем приготовление обеда. Денег не хватало, назревал кризис. Ракоци балансировал между крестьянами и знатью, пытаясь сохранить спокойствие и угодить всем, Эржебет поддерживала его, как могла… Но самое главное — тревожные вести приходили из-за границ страны. Родерих одержал крупную победу над Франциском, и основные австрийские войска, которые до этого были скованны битвами с французами, теперь могли заняться бунтующей провинцией. Эржебет смело повела армию в бой, предыдущие победы окрылили ее, заставили поверить в силу своих людей. Но она забыла, что, как бы старательно она их ни тренировала, они все же были лишь крестьянами, всего несколько лет назад пахавшими землю. А против них выступали хорошо обученные, закаленные в боях лучшие части австрийских войск. И даже присутствие наемников из Польши и отрядов Гилберта не могло спасти положение.