Дуайт пару раз упомянул, что это самое крупное офисное здание в мире начали строить в ожидании Второй мировой войны, но я интереса не проявил, построили и построили, никаких изысков, все для работы клерков, настоящих разведчиков, по мнению обывателя, меньше процента, хотя на самом деле все пять тысяч человек здесь разведчики, так как информацию собирают, не только прыгая ночью с парашютом и пистолетом в руке, но и вот так, из СМИ, соцсетей, чата, эсэмэсок, и-мэйлов, скайпа, мессенджеров…

Да и вообще на меня трудно произвести впечатление архитектурой, я не дикарь, в архитектуре должно быть нечто особое хай-тековское, чтобы я изволил вообще заметить, а чтобы одобрил, это вообще надо выстроить что-то из двадцать второго века.

За время завтрака в какой-то мере то ли поостыли, то ли на полные желудки все мы добрее и рассудительнее, физиология рулит, как ни превозноси холодный расчет и стальную волю.

Во всяком случае, в зале все заняли свои места уже спокойнее и приготовились слушать.

Я пошарил взглядом по лицам, однако чудовищная генеральша еще не вернулась. Наверное, жрет в три горла в отдельном кабинете для особо важных персон.

– Давайте, – предложил я, – сперва поделюсь нашими наработками и оценкой ситуации.

Дуайт сказал вежливо:

– Прошу вас, доктор.

Я взглянул на аудиторию из полдюжины генералов и уже четверых штатских. Смотрят заинтересованно, вряд ли знают, что я доктор нейрофизиологии, а не борцун с глобальными катастрофами, иначе смотрели бы несколько иначе.

– Начнем с близкой вам и понятной темы, – сказал я. – Йеллоустонский вулкан.

Генерал Харгрейв поинтересовался тут же, выказывая свои обширнейшие для военного человека познания:

– Пишут, скоро пробудится?

– Верно, – согласился я, – но «скоро» – это в масштабах человечества, что значит плюс-минус десять тысяч лет… Гораздо страшнее Йеллоунстонского вулкана попытки норвежских энтузиастов проникнуть в глубины земли глубже чем на пять километров. Это значит проделать в коре дырочку…

Я сделал паузу, посмотрел на их непонимающие лица.

– И что? – спросил на этот раз Сигурдсон. – Оттуда пойдет тепло?

– И не только, – согласился я. – Нам трудно представить, какое там на глубине чудовищное давление. В общем, шампанское, выстреливающее из бутылки, если ее предварительно встряхнуть, – лишь слабая аналогия.

Дуайт сказал успокаивающим голосом:

– Насколько я знаю, в поисках геотермальной энергии обычно бурят вблизи вулканов. В Индонезии случайно задели водоносный слой, так из скважины ударил фонтан грязи, заливший вокруг на двадцать пять квадратных километров тамошнюю плодородную землю.

Кто-то из генералов из второго ряда добавил:

– На Гавайях, где я отдыхал, пару лет назад случайно вскрыли камеру с магмой, там тоже весьма нехило залило все вокруг. Только не грязью, а раскаленной магмой. Но, насколько знаю, в Норвегии нет вулканов?

Я вежливо поклонился.

– Джентльмены, я счастлив, что вы в курсе, не приходится разжевывать, как пришлось бы сенаторам…

Харгрейв бросил с кривой улыбкой:

– Это сомнительное удовольствие предстоит нам.

– На Гавайях, в Индонезии, в Шри-Ланке и у берегов Японии, – сказал я, – вскрывались на небольшой глубине крохотные камеры. Так сказать, пузырьки, просочившиеся по микротрещинам к самой поверхности, где и уперлись в кору. Однако в Норвегии сейчас приступают к проекту сверхглубокого бурения.

– Через саму кору? – уточнил Дуайт.

– Да, – подтвердил я. – Через толщу всей коры.

Сигурдсон бухнул мощным голосом:

– Проект «Огненная Капля»? О нем много писали. Но вроде бы отвергли?

– Не отвергли, – ответил я. – Малость отложили. Сперва решили сделать сверхглубокую скважину, так сказать, обычными методами. На глубину в двенадцать километров.

Он сказал нетерпеливо:

– Это много или мало?

– Крохотные камеры, – напомнил я, – о которых шла речь, находятся на небольшой глубине. На них можно случайно наткнуться при обычном бурении. Но гораздо глубже расположены гигантские емкости, которые и питают десятки этих мелких. Если пробить скважину до такого резервуара, то все ужасы, что вы слышали про извержение Йеллоустонского вулкана, покажутся пустячком.

Дуайт спросил с натянутой улыбкой:

– Вы нас пугаете, доктор?

– Там, на глубине, – пояснил я, – не вода и не грязь. Там расплавленная мантия, что раз в десять или даже в сто миллионов лет сама по себе находит путь наверх. Наступает многолетняя зима, а она приводит к катастрофическому вымиранию многих видов живого мира, а другие балансируют на грани выживания.

Харгрейв спросил с непониманием:

– Многолетняя зима?.. А не лето?

Сигурдсон сказал ему довольно громко:

– Я тебе потом объясню. Дым и пепел закроют небо, лучи солнца не пробьются, мы все замерзнем… Доктор, продолжайте, пожалуйста!

– Следы таких выбросов раскаленной магмы, – сказал я, – покрывших территорию в несколько раз больше, чем сама Норвегия, есть в Индии, Сибири и здесь, в Америке. Вы понимаете, к чему я говорю?

Дуайт несколько натянуто улыбнулся.

– Поясните.

– Норвегия – ваш союзник, – напомнил я. – Заставьте ее отказаться от этого проекта. Шансы на то, что выброс погубит Норвегию и половину мира, слишком велики.

Он спросил живо:

– А кто еще погибнет? Россия?

Я кивнул.

– Да, вся европейская часть. Как и целиком Европа. Понимаю, вам это только в копилку, на хрена вам постоянно соперничающий ЕС, однако туча раскаленного пепла закроет небо и над Америкой тоже. Вообще над всей планетой. Начнется великая зима, которую обычно называют ядерной, хотя теперь можете расширить список. К примеру, назвать вулканной.

Сигурдсон сказал мрачно:

– Россию ладно, не жалко, но гибель Европы допустить нельзя. Там не просто наши союзники! Там наши интересы и наши деньги.

– Штаты тоже погибнут, – напомнил я. – Только не от лавы, что сожжет Норвегию и Европу, а, напротив, от холода. Земная поверхность будет скрыта от Солнца, здесь воцарится зима лет на десять-двадцать. Переживете?.. Думаю, в бункерах спасутся очень немногие… А скот и посевы погибнут в первый же год.

Генерал Харгрейв сделал пометку в планшете, хотя и так все пишется и снимается, но когда такое обилие материалов, приходится нужное выделять, а в нем отдельно подчеркивать самое важное, а там уж и вовсе чрезвычайное.

– Это в самом деле? – спросил он мрачно.

– Спросите своих экспертов, – посоветовал я. – И не спрашивайте норвежских, там заинтересованная сторона. Только, генерал, нужно помнить то, чего раньше не знали…