со Стефаном – не в спальне, но тем не менее вдвоем. Мария, поклонница огнестрельного оружия, ездила с Боржевским в тир, и человек без средств и занятий окончательно покорил сердце Тарновской тем, что на ее глазах прострелил себе руку.

Вася, чтобы прервать эту связь, решил прибегнуть к испытанному средству. Они с Марией уехали из России за границу, на воды, в Бад-Киссинген в Баварии. Как и в прошлый раз, это не помогло: буквально на второй день, гуляя по местному парку, они увидели Боржевского. Тот с наглым видом заявил, что врач рекомендовал лечить раненую руку именно на местных источниках.

Курорт Бад-Киссинген

По возвращении в Россию Стефан фактически поселился во флигеле в имении, которое сняли Тарновские. Его связь с хозяйкой не была секретом для прислуги. Вечером, как только дети засыпали, он сразу же приходил к Марии. Вася, возвращаясь из города, обязательно предупреждал о своем приезде, чтобы, не дай бог, не встретиться с любовником. Горничная Марии покрывала парочку, за что получила в подарок от Боржевского золотые часики.

Осенью, когда Тарновские вернулись в Киев, жизнь продолжилась в том же духе. Как только Вася уходил из дома, швейцар сразу же звонил Боржевскому, и тот приезжал к Муре. А когда муж возвращался, тот же швейцар предупреждал Стефана, и он уходил через черный ход.

Конечно, все это не было тайной для Васи. Он унижался и плакал, просил прекратить это мучение. Мария смеялась и отказывалась, чем довела мужа до полного нервного истощения. Горничной она говорила так: «Настя, надоели мне эти слезы, и он надоел».

Кстати, Боржевский не был единственным тогдашним любовником Марии Тарновской. Через ее постель проходили и молодые студенты, и адвокаты, и офицеры. Петр Боборыкин, известный публицист своего времени, позже так описывал ее:

«Светская дама с натурой. Хищная охотница за чужими мужчинами, особенно богатыми. Она не только хищна, но и продажна, и пока, до какого-нибудь крупного скандала, еще принадлежит к так называемому "избранному обществу". И жены тех мужей, на которых она охотится, принуждены встречаться с ней в тех же гостиных и принимать ее у себя».

В конце осени 1903 года Тарновские поехали на бал к барону Владимиру Шталю фон Гольштейну. Барон – еще один блестящий офицер. Его предки – рыцари Тевтонского ордена. Он был красив и богат, с благородными, тонкими чертами лица. Жена его – дочь миллионера. Он дружил с Павлом Толстым, предыдущим любовником Марии, – правда, дружба их закончилась, когда Павел в пылу ссоры раскроил Шталю череп шашкой. Кроме того, Шталь состоял в приятельских отношениях со Стефаном Боржевским, дважды дрался на дуэлях сам и трижды был секундантом. В общем, идеальная цель для Марии.

На балу Тарновская проводила все время с Боржевским и Шталем, а мужа демонстративно игнорировала и третировала. Вася, страдающий неврастенией, устроил публичный скандал, и паре пришлось уйти с бала.

После бала Мария жаловалась своему любовнику и требовала предпринять решительные шаги. На следующий день Боржевский пригласил Василия Тарновского в гостиницу «Палас-Отель» – поговорить. В соседней комнате прятался Владимир Шталь, чтобы засвидетельствовать планируемое оскорбление. Стефан Боржевский прямо сказал Тарновскому, что они с Марией любовники, и продолжил: «Если не дашь жене развода – буду бить тебя как собаку. Я не успокоюсь, пока не освобожу любимую женщину от тирана-мужа».

Затем он достал револьвер и предложил стреляться с двух шагов, заявив, что вообще-то сначала хотел убить Васю и покончить с собой. Испуганный Тарновский спросил, женится ли Боржевский на Марии Николаевне, если она разведется, а тот ответил: «Не женюсь, я не настолько богат, у меня нет полумиллиона, а она привыкла к богатству».

Просто представьте себе ужас положения Василия. Он скован условностями чести, которые царят в обществе. Он попал в такой переплет, что, не опозорившись, выйти из него невозможно, и жить так продолжать тоже невозможно, но и умирать тоже не хочется. Вася попытался спустить все дело на тормозах: драться он отказался, разводиться – тоже, точнее, был готов развестись, но детей жене оставить не согласился. Ситуация сложилась патовая. Непривычные к такому офицеры считали Василия трусом – да он им и был. Мария мужа презирала, сам он был на грани умопомешательства.

4 декабря Тарновский сказал своему лечащему врачу: «Ах, если бы вы знали, что со мной делают! Я с ума схожу». На следующий день, пока муж находился в клубе, жена проводила время с Боржевским на супружеской кровати. Любовник ушел только в три часа ночи.

В общем, тут Мария и решила взять все в свои руки. Если невозможны ни дуэль, ни развод, то нужно прекратить скандалы, примирить мужчин и оставить все как есть. С этой целью все вместе и пошли 7 декабря в театр и в ресторан.

Однако на деле скандал вышел такой, что о нем написали не только киевские газеты, но и столичные. Василий, выстрелив в голову врагу, совершенно обезумел, тотчас же нанял извозчика и приказал тому гнать в полицейский участок. Кучеру он сказал: «Зови городового, я человека убил». Пытался застрелиться сам, но, поскольку совершенно не владел собой, ничего не вышло. Его, как человека известного и состоятельного, посадили под домашний арест, причем в доме друга: видеться с женой он был не в состоянии.

Но противника Тарновский не убил! От волнения он промахнулся и только ранил любовника своей жены в шею. Боржевский потихоньку выздоравливал в больнице. Мария была довольна: ситуация складывалась как нельзя лучше. Постылого мужа ждала каторга, а это означало автоматический развод, получение всего имущества, да и дети оставались при ней.

Пока Боржевский лежал в больнице, она завела себе нового постоянного любовника – конечно, Владимира Шталя. У него было несколько преимуществ: во-первых, он богат, во-вторых, новый, а Боржевский уже поднадоел, да и проблему с мужем решить не смог. Мария полностью завладела сердцем Шталя. Как вы помните, он был женат на дочке миллионера, но ради Тарновской развелся. Пока Василий сидел под арестом, а Боржевский лечился, Мария со Шталем уехали в Крым. Там, однако, неожиданно появился Стефан, которого выпустили из больницы. Его появление не входило в планы Марии, но счастью влюбленных он мешал недолго. Выяснилось, что Боржевского недолечили, у него началось воспаление мозга и за неделю он умер. Расстроило ли это Марию? Конечно, экая бестактность – приехать куда не звали и помереть. В часовне около тела бывшего любовника она сказала служанке: «Скорее бы его похоронили, а то он ужасно воняет!»

Мария и Шталь прекрасно проводили время в Ялте и проматывали деньги, доставшиеся Владимиру после развода. Своих средств у Шталя было немного, а Тарновская цинично заявила, что ее любовь стоит дорого.

Спустя три дня у ступеней анатомического театра в Киеве было найдено тело поручика барона Шталя фон Гольштейна, а при нем – записка:

«Сознательно лишаю себя жизни; это мое право. В погребении не нуждаюсь, и свой труп прошу предоставить анатомическому театру. Прапорщик конной артиллерии Владимир Шталь. Письма к родным у меня в кабинете в третьем томе "Истории" Шлоссера».

Как выяснилось, Шталь застраховал свою жизнь на имя Тарновской, и вскоре она получила 50 тысяч рублей. При предъявлении страхового полиса Мария показала и письмо от Шталя, в котором было написано:

«Своим честным словом и всем, что осталось во мне незапятнанного и сильного, обязуюсь я, Владимир Шталь, перед Марией Николаевной Тарновской сделать все, что она мне прикажет во время моего пребывания в Киеве. Заявляю, кроме того, что с моей стороны это не будет жертвой и что я ничего не требую взамен. Я всегда буду действовать во имя той чистой любви, которая овладела всей моей жизнью».

Тем временем начался суд над Василием Тарновским. Суды в то время, особенно громкие суды, – крупнейшие медиасобытия. Ход заседаний и речи адвокатов и прокуроров печатали в газетах, причем не специализированных, а обычных. На судебные заседания ходила публика и потом обсуждала происходящее. Громкие события привлекали журналистов со всей империи.

Конечно, суд над Тарновским был громким и подробно освещался не только в киевской, но и в столичной прессе. По требованию министра юстиции заседания перенесли из Киева в Гомель, чтобы избежать возможного влияния семьи и знакомых. Защищать Василия взялся