явно многотонного монстра, если он вдруг заглохнет.

Разворачиваюсь к нему, на него смотреть интересней, чем в окно. Салон машины довольно свободный, чтобы прикоснуться к нему, придётся тянуться. И я просто гляжу на него, молча лаская глазами чеканный профиль. Я ещё так мало знаю его! Как можно так плохо знать человека и при этом чувствовать его таким близким?

– Слушай, – вдруг говорит Макс, кинув на меня быстрый взгляд. – А ты ничего необычного не заметила, когда… ну, когда мы с тобой… последний раз…

– Занимались сексом? – спрашиваю чуть насмешливо. Да, это очень трудно для мужчины, добровольно произнести слово «любовь». – Не знаю. Нет, вроде. Кроме того, что это было… ну, здорово. Чудесно. Необыкновенно прекрасно! А что?

– Меня не оставляет странное чувство, что всё это со мной когда-то уже было, – Макс снова кидает на меня взгляд, теперь вопросительный. Смотрит на мою реакцию.

– Я до тебя точно раньше не любила, – палюсь я по полной. Прижимаю ладошку к губам, но слово не воробей. Оно уже вылетело и порхает по салону. Губы Макса складываются в умопомрачительную улыбку.

– И я тебя, котёнок, – вот такого Макса я больше всего люблю. Хватит думать всякую фигню, когда я здесь!

– А почему ты вчера в универе не был? – я не хочу вспоминать вчерашний день, такой горький без него, но узнать крайне любопытно.

– Мерц в аварию попал, – говорит Макс. – Большое ДТП. Ехал утром от подруги и… Мы с Мотылём ездили помочь и не успели вовремя вернуться. Я и попросил Вована, чтобы кто-то передал тебе, что мы позже приедем, а он позвонил Кире. Ну, не козёл ли?

Вижу, что Макс на Мотылёва всё ещё злится, и понимаю, откуда у того вчера возник фингал.

– Мы в Василёво, – объявляет он, как будто я сама не вижу. Катим по знакомым улицам к отмеченному в навигаторе выезду из города.

На лобовое стекло брызнули редкие крупные капли дождя, делая и без того пасмурный осенний день ещё темнее. Включились и махнули дворники, Макс добавил тепла в салоне, что-то понажимав на центральной консоли.

Пейзаж за Василёво уже по-осеннему унылый – пожухлая трава в полях, мрачные ели. До Сосновки доезжаем за пять минут, но с этой дороги виден только край деревни.

– Теперь внимательно, – говорю Максу. – Сильно не разгоняйся. Через семь километров будет левый поворот, без знака. Не пропустить бы.

– Если что, развернёмся, не страшно, – усмехается он, коротко взглянув на меня. – Только здесь на карте нет никакой деревни.

Знаю, что нет, и начинаю волноваться. Я не знаю, пропустит ли Карман чужую машину, всё-таки, я туда всегда пешком приходила. А ещё там Ба, и я не представляю, что она скажет. Но то, что Макс едет со мной, по-прежнему кажется единственно правильным и верным.

Глава 17. Жанна. Ба.

Макс съезжает с дороги налево, и мы едем по узкой грунтовой дороге, вьющейся меж полей. Через несколько километров к дороге вплотную подступает смешанный лес, тонкие малооблиственные ветви торчат на дорогу, склоняются сверху и скребут по машине. Я поглядываю на Макса с беспокойством, ожидая возмущения и недовольства по поводу царапин на его красавце-автомобиле, но он молчит. Молчит до тех пор, пока дорога не заканчивается тёмным и, на вид, непролазным ельником.

Макс останавливает машину и смотрит на меня с вопросительным ожиданием, а я не знаю, как правильно объяснить.

– Ба называет это место «Карман», – говорю ему. – Понимаешь, это вопрос веры, надо просто ехать вперёд, но… Я боюсь за твою машину. Я здесь всегда пешком ходила.

Макс кивает, он немного отъезжает назад и уверенно направляет внедорожник на необъятную ель прямо перед нами. По-моему, он едет слишком быстро, и я, в предвкушении удара, зажмуриваю глаза. Небольшой толчок, словно переезжаем через «лежачего полицейского», и мы продолжаем мягко катиться.

– Обалдеть, – бормочет Макс, и я открываю глаза.

Тёмный лес стеной стоит позади, а мы въезжаем в тёплый ласковый июль. Вокруг ещё много зелени, листья на деревьях даже не начали желтеть. И никакого дождя – солнце светит на ярко-синем небосводе, и летний вечер ещё не вступил в свои права.

Макс с изумлением смотрит по сторонам, а я восхищённо гляжу на него. Я так рада, что всё получилось, и мы добрались, наконец, без крушений и бедствий. Есть одно «но», конечно, но это уже не столь важно – наши мобильники издают сигналы потери сети, карта на навигаторе гаснет.

– Чего это он? – спрашивает Макс, стуча по экрану навигатора пальцем.

– Здесь нет связи, Макс, – меня смешит его недогадливость. – А ещё интернета, электричества и телевидения. Ба, чтобы поговорить со мной по телефону, в определённые дни ходит по нескольку километров, чтобы выйти из Кармана наружу, где есть сигнал.

Мы проезжаем мимо пшеничного поля, потом мимо льняного. Через пару километров доезжаем до деревушки на три дома, окружённой садами и лоскутами огородов. Два дома из трёх – крепкие, добротные дома на семью из нескольких человек, а третий – очень маленький. Наш.

Останавливаемся у нашего крошечного на вид домика, недалеко от любимой клумбы Ба. Сейчас на ней вовсю цветут флоксы и лилии, оттеняемые жёлто-зелёными облаками манжеток. Заборов в деревне нет, да они и не нужны – чужих здесь не бывает, а животные присмотрены и заперты по загонам. Неподалёку слышен птичий гвалт и шум разношёрстного птичьего двора. На ближайшем лугу мычат коровы, откуда-то из-за домов доносится бекающее блеянье то ли коз, то ли овец.

Макс выходит из машины, достаёт из багажника сумку, и мы идём по тропинке друг за другом к дому. Домик у нас тоже с секретом, как и всё в этом необыкновенном месте.

Входим в маленький тамбур – Ба называет его «сени», затем в небольшой коридор с тремя дверями: в кухню, большую из комнат и кладовку.

– Осторожней, – говорю Максу. – Береги голову.

Дверные проёмы для него низковаты, не рассчитан наш домик на высоких мужчин.

Я вхожу в комнату первой, Макс, нагибаясь, следом за мной. Из кухни появляется Ба, вытирая полотенцем мокрые руки. Я бросаюсь к ней, чтобы обнять, но она застыла на пороге и смотрит в немом изумлении на осматривающегося Макса. Который, войдя, выпрямился во весь свой немалый рост и расправил плечи. И комната от его присутствия сразу стала как будто меньше, хотя изнутри домик намного просторнее, чем выглядит снаружи. Ба до побелевших костяшек стискивает руками полотенце, и я боюсь, как бы ей не стало плохо. Надо было всё-таки предупредить, так себе