понимает, что сморозил глупость. Виноватая такая морда, полная раскаяния и сожалений.

Отхожу от него, беру со стула и надеваю голубой короткий халатик. Я не люблю носить халаты, но сейчас испытываю срочную потребность прикрыться. Неудобно как-то устраивать разборки с голой задницей. Макс, глядя на меня, тоже начинает одеваться.

– Ну, тогда просто подари, – говорит он, застёгивая джинсы.

Я молчу. Злюсь на него за всё – за Киру, за букет, за то, что думала, что он ушёл. Молча мы идём на кухню, я впереди, Макс следом.

А на кухне розы, и на столе валяется открытка, залитая слезами. Макс берёт её в руки, открывает. Поглядывает на меня искоса, кладёт обратно.

– Да, я лоханулся, – он усаживается на стул, притягивает меня к себе на колени. – Заказал цветы, чтобы извиниться за наш первый раз, не уточнил детали. Глупая открытка, розы не красные. Всё это просто неудачное стечение обстоятельств, не более. И ещё… что она тебе сказала?

Значит, он знает про Киру. Ладно, поговорим начистоту, как взрослые люди, пусть станет всё определённо.

– Она сказала, что ты был со мной на спор, из-за денег. Вы меня с друзьями… разыграли. Ещё сказала, что вы с ней вместе. Что скоро ты «созреешь».

Макс заржал. Когда он смеётся, трудно сохранять серьёзную обвиняющую мину, поневоле хочется хотя бы улыбнуться.

– Да я уже созрел, – отсмеявшись, говорит он. – Только не для неё. Про Игру – правда, я к тебе полез из-за Игры. Но ни минуты с тобой не играл, это Кира придумала. Вообще, не надо никого слушать. Только меня.

И Макс пытается меня поцеловать, обхватывает мою голову руками. Но я ещё не всё сказала!

– Тебя? – спрашиваю, пытаясь отстраниться. – Но ведь ты молчишь!

– Нет, я всегда открыт… – Макс прихватывает мою губу зубами, – для конструктивного диалога.

Замечательная позиция, отшутиться и спустить всё на тормозах. Замолчим все острые углы, вдруг они сами исчезнут. Но злиться на него уже не могу, могу только попросить.

– Не уходи больше так, – говорю.

– Как? – Макс округляет свои красивые глаза.

– Молча. Не надумывай себе того, чего нет. Пожалуйста, давай будем разговаривать. Извиняться за первый раз – это ты вообще о чём? Хороший у меня был первый раз, с чудесным мужчиной, пока этот… мужчина сам всё не испортил. Своим непонятным молчанием и странным поведением.

Я слезаю с его колен, включаю чайник. Макс сидит на стуле в глубокой задумчивости. Я рада, что сказала, но немного сомневаюсь, что сейчас подходящий момент для выяснения отношений.

– Надо быстро позавтракать, принять душ и выдвигаться. Очень много времени. Макс… – он по-прежнему сидит на стуле, пристально следя за мной взглядом. – Ты поедешь со мной? Не передумал?

– Нет, конечно, – Макс будто вдруг очнулся, выплыл из каких-то своих мыслей. – Что с завтраком?

Я открываю холодильник, Макс подходит ко мне, и мы вместе заглядываем в его девственно-чистое и полупустое нутро.

– Ты, вообще, ешь? – спрашивает, и я киваю. Макс с тоской оглядывает несколько аккуратных брикетиков творога и пару упаковок яиц. – Ага, я заметил.

– Ем, конечно, – говорю. – Но готовить для себя одной кажется таким ненужным.

– Об этом стоит подумать, – бормочет Макс, захлопывая дверцу.

– О чём?

– Чтобы готовить не для себя одной. Я вот очень люблю, когда для меня готовят. Могу побыть подопытным кроликом для твоих несомненно опасных кулинарных экспериментов. И я так кстати сейчас бездомный…

– В смысле? – и мне выкладывают немного сбивчивый и в чём-то нелогичный рассказ о том, что отец пропал без вести на военной службе, а с мачехой Макс поссорился.

– И вот так можно лишиться дома, из-за того, что «поссорился»?

– Дом арендованный. Он не совсем «дом». Без отца он опустел, жить там с ней я не буду. Хотя не уверен, что и Элен задержится, ей это место никогда не нравилось.

– Можешь остаться у меня, – затаив дыхание, предлагаю я осторожно. – Если хочешь.

Он хочет. От таких улыбок тают снеговые шапки на горных вершинах и вечные льды на полюсах. Макс притягивает меня к себе, наклоняется и касается носом кончика моего носа. Нерешительно обнимаю его за талию, но стараюсь не прижиматься близко. Нет, не надо меня целовать, а то мы никогда не выберемся из квартиры…

– Ма-а-кс, – тяну я сквозь поцелуи. – Ну, надо же собираться…

– Конечно, можно попробовать пожить и там, аренда на пять лет. Ты хотела бы жить в пригороде, на отшибе, без людей? Каждый день мотаться в город – продукты, учёба, работа. Я вижу только одно, нет, два преимущества проживания там.

– Ну? – тороплю его, и он опять улыбается этой своей хитрой улыбочкой.

– Там тихо и никого нет. То есть, никто не скажет тебе, встретив в подъезде на лестнице, что вы достали каждую ночь мерзко скрипеть кроватью.

Я смеюсь, но он прав – до прошедшей ночи кровать у меня не скрипела, а теперь скрипит. Сильно. Да, практически мерзко.

– Здесь привычнее, давай пока поживём здесь. И стены толстые, соседи не услышат, – это, скорее, надежда, чем уверенность. Но здесь действительно удобнее, и университет рядом.

– Ну что, предлагаю завтрак купить. Мне всё равно надо сходить за машиной, могу зайти в кафе, взять кофе и чего скажешь, – Макс смотрит на меня вопросительно. А я не хочу, чтобы он уходил без меня. Мне кажется, нам нельзя разделяться.

– Я приготовлю, – говорю. – Иди в душ, я быстро.

Так, проверим, что я там умею. В конце концов, готовить я могу, Ба меня учила. Другое дело, что занимаюсь этим редко. Тороплюсь, как могу, времени уже и вправду много.

Замешиваю пачку творога и яйца, добавляю муку, сахар, соль и ванилин, это будут у нас сырники. Надеюсь, что Макс сладкое любит. Перемешала и лизнула ложку – вроде, всего хватает. Скатываю плоские круглые котлетки из творожного теста, кладу на сковородку в шипящее масло.

Но сладкое – так себе еда, вкусно, но не сытно. Выуживаю из морозилки упаковку бекона, обжариваю на второй сковородке, вбиваю яйца.

В заключение варю кофе в турке. Не рискнула, пока готовила, ставить, я его все время упускаю.

Макс выходит из ванной полуголый, вытирает мокрые волосы полотенцем.

– Ты меня простишь, я воспользовался твоей зубной щёткой…– застывает в дверях кухни, сильно удивлённый.

– Там, в шкафчике, новая есть, забыла сказать, – говорю, наливаю ему кофе. – Садись кушать.

– Я, честно говоря, думал, что ты не умеешь, – говорит он, кусая сырник и отпивая кофе из чашки. – Но ты молодец, классно получилось.

Я ещё никогда никого в жизни не кормила, тем более,