— Будь это правдой, ты бы не предал Зивер. Ты сходишь с ума, потому что Искрель ненавидит меня сильнее, чем ты ей нравишься. Это беспокоит тебя, потому что ты знаешь. Ненависть — это неотъемлемая часть любви.

— Замолчи!

Я вздрагиваю от крика Леораса и, вырвавшись из его объятий, в ужасе отшатываюсь. По рукам мужа стекают волны жара, магическое пламя едкими каплями опадает на пол и оставляет на мозаике тёмные следы. Я пячусь в панике, зная, как больно жалит этот огонь. Хочется убежать, но остаюсь на месте.

Не могу оставить их… Но за кого я волнуюсь? Ещё недавно я бы заявила без малейшего сомнения, что за Леораса. Но сейчас, когда слова ваннора неприятно колют в груди, появляется сомнение.

— Молчание не защитит тебя от правды, — ровно продолжает Эдхар, и кажется, что его ледяным голосом можно потушить лесной пожар. — Ты обвиняешь в жадности меня, потому что сам обуреваем ею. И обманываешь сам себя. Я же никогда не желал своего дара.

— Ложь!

— Ты видел лишь мою силу, но не замечал моей боли. Где ты был, когда отец истязал меня в ловушке? Начиная с семи лет, как проснулся дар, и каждый раз, как ему казалось, что я проявил слабость, ты убегал. Я напомню, Леорас. Ты боялся, что однажды он заставит тебя убить кого-нибудь из тех, кого ты знаешь. И если ты проявишь жалость, то подвергнешься такому же наказанию, как и я.

Я медленно отступаю, пока не вжимаюсь спиной в стену. Приложив ладонь к груди, не отрываю взгляда от клетки под потолком. То, что приоткрывает ваннор, поражает меня до глубины души. Представляю маленького мальчика, которого отец заставляет лишить жизни другого человека, и к горлу подступает ком.

Как жестоко! Как страшно! По щеке соскальзывает слеза.

— Ты убивал без малейшей жалости! — цедит Леорас.

— Ошибаешься, — гудит ответ ваннора. — За каждую жизнь я платил новым шрамом на сердце. Оно становилось бесчувственным, чего и добивался отец. Ты идёшь по этому же пути и вскоре потеряешь всё. И, разумеется, самое главное.

— Снова угрожаешь забрать мою жену? — злится Леорас.

— Ты утратишь себя.

Наступает тишина, в которой я отчётливо слышу стук своего сердца. Кажется, что этот набат слышат и мужчины. Наконец звучит голос Леораса:

— Я никогда не стану таким монстром, как ты.

Он резко разворачивается и идёт ко мне. Хватает меня за локоть и практически тащит к потайной дверце. Я же беспомощно оглядываюсь на клетку.

Тетал… Я должна узнать правду о своей сестре!

Вырываюсь и, когда муж в ярости оборачивается, решительно заявляю:

— Мне нужно поговорить с Эдхаром.

— Вам не о чем говорить, — обрывает он и, обняв меня за талию, увлекает к двери.

— Это действительно очень важно, Леорас, — сопротивляюсь я.

— Важнее, чем я? — зло уточняет он и, сузив глаза, отчётливо приказывает: — Иди со мной, Искрель. Не смей даже смотреть в сторону моего брата!

Я предпринимаю последнюю попытку.

— Это насчёт моей сестры…

Но муж ничего не хочет слышать. Он поднимает меня на руки и несёт к двери. Мы ныряем из полутьмы залы в кромешную черноту коридора. Я смотрю назад и, понимая, что второго шанса получить ответы мне может и не выпасть, изо всех сил выкручиваюсь из железной хватки Леораса. Падаю на пол и, ощутив боль в колене, всхлипываю.

По рукам, сверкая искрами, стекает очистительный огонь. Языки пламени освещают коридор, по стенам которого пляшут и множатся тени.

Муж рывком поднимает меня, смотрит так, что спина покрывается холодным потом. Кривит губы.

— Я сказал, даже не смотри на него! Ты моя жена, Искрель. Должна слушаться!

— Но моя сестра… — начинаю я, как вдруг щёку ожигает так, что в лёгких внезапно кончается воздух. На глазах выступают слёзы, во рту растекается солоновато-металлический привкус. От изумления я ахаю: — Леорас!

— Каждый раз, когда ты смотришь на Эдхара, ты втыкаешь нож мне в сердце, — обхватив моё лицо, цедит он. — Когда говоришь с ним, заставляешь меня страдать. Твои мысли о нём — страшная пытка для меня!

Лицо мужа расплывается от моих слёз, и я рада этому. В этот миг не желаю его видеть! Хочется забиться в угол, и чтобы никто не трогал.

— Я верил тебе, Искрель, а ты посреди ночи сбежала к нему. Изменила мне! — У Леораса вырывается презрительный смешок. — Ненавидишь его сильнее? Это исправимо.

Пламя магии тает без остатка, и всё вновь погружается во тьму. Чувствую, как жёсткие пальцы обхватывают моё запястье, затем рывок. Едва ощущая пол под ватными ногами, плетусь за мужем. Не могу унять звенящую боль и слышу собственные всхлипы. Не знаю, что сильнее меня ранит: обвинения мужа или пощёчина.

Несколько дней протекают в вязком тумане боли. В груди будто зияет дыра, и она бесконечно кровоточит. Снова и снова проигрываю в мыслях встречу, которая перевернула мою жизнь и сорвала маски. Думаю об этом день и ночь.

Я почти не обращаю внимания на слова или поступки окружающих людей. Мне всё равно, что Огненный король любезно размещает нас с мужем в роскошных палатах. Лишь испытываю небольшое облегчение оттого, что Леораса почти никогда нет рядом, — король Алианора всё время проводит с Аириром. Жаль, что возвращается…

Услышав шаги, я переворачиваюсь на другой бок и закрываю глаза. Делаю вид, что крепко сплю, и не вздрагиваю от прикосновения мужской ладони к своему плечу. Муж ласково проводит по коже шеи, спускается к груди, обхватывает полушарие и легонько сжимает сосок.

— Искрель?

Голос его полон нежности, как и раньше. Вот только после пощёчины всё безвозвратно изменилось. Это первый раз, когда меня кто-то ударил. Внутри меня будто что-то сломалось. Прикосновения мужа мне неприятны, поэтому я продолжаю мерно дышать, изображая глубокий сон.

Леорас молчит, затем слышу вздох и шелест покрывала. Через некоторое время раздаётся глубокое ровное дыхание мужчины.

Спит.

Я же и не рассчитываю на подобную роскошь. Не могу не думать о наместнике, которого с той ночи ищу каждый день. Мужчина как сквозь землю провалился! Усложняется всё тем, что я не знаю имени этого человека. Беспокойство моё растёт.

Как и вина.

Каждый раз, как вспоминаю о бедственном положении Эдхара, в груди колет. Закрываю глаза, и по щеке катится слеза. Слова ваннора, которые и сейчас будто звучат в моём сердце, повергают меня в трепет, сбивают дыхание.

Едва дождавшись первых лучей солнца, вскакиваю с кровати и, пока не проснулся Леорас, выскальзываю в смежные покои. Служанки, привыкшие к тому, что я рано поднимаюсь, уже несут платье (снова новое) и умывальные принадлежности.

— Доброе утро, — скрывая зевоту, улыбаются они.