защититься от бьющего по глазам заката, бормочу:

— Красиво…

Он переводит на меня взгляд, от которого в животе происходит маленький кульбит. Наши лица так близко, что эта близость примитивно настоящая. Никакого флера, тумана, только голая правда. Запахи, цвет его глаз, текстура губ и кожи. И я примитивно его хочу. Живого, сильного, настоящего…

— Что это за место? — спрашиваю наконец-то.

— Хочу его купить, — он щурится, снова окидывая взглядом водную гладь.

От удивления я выгибаю брови. В конце концов, я не ожидала от него такой покупки, но не сомневаюсь, что ее целесообразность он изучил вдоль и поперек, а еще я знаю, что иногда он просто делает то, что делает.

— Мне нравится… — произношу, проследив за его взглядом.

— Мне тоже, — отзывается Кирилл.

Развернувшись, он оставляет берег, неся меня назад, к дорожке, и я кладу щеку на его плечо, прижавшись губами к шее. Среди деревьев есть фонари, они отлично замаскированы, я их не сразу заметила. Их наличие радует, потому что мы двигаемся не к парковке, а к еще одному зданию — двухэтажному дому. В отличии от тех, что я успела увидеть, выглядит законченным. У него есть крыша и стекла на окнах.

Кирилл ставит меня на ноги, взбежав на маленькое крыльцо. Дверь заперта, но у него есть ключ. Он открывает замок, пропуская меня внутрь, и первое, на что падает взгляд, когда осматриваюсь — круглая сцена с шестом посреди небольшого зала.

На стенах зеркала и красная бархатная обивка, и даже то, что ремонт здесь не закончен, не портит картину.

— Какая пошлятина, — замечаю, стуча каблуками по плиточному полу.

Закрыв за собой дверь, Мельник кладет на пояс руки и обводит помещение насмешливым взглядом исподлобья.

— Ты же не ханжа, — замечает.

— Нет, — прогуливаюсь по залу, ловя свое отражение в зеркалах. — Но у меня аллергия на безвкусицу. Это даже для стрип клуба китч…

— Тебе есть с чем сравнить? — он скрипит подошвами кед, обходя вокруг сцены с шестом.

— Нет. А тебе?

В ответ он посмеивается, потирая подбородок. Искры веселья в его глазах задевают меня даже на расстоянии.

Разумеется, это место не первый стрип клуб, в котором он побывал, на другое я даже не рассчитывала.

— Пойдем, — протягивает мне руку.

Проведя нас мимо барной стойки в коридор, нажимает на ручку одной из дверей, которые тянутся вдоль коридора. Я вижу комнату с зеркальными стенами и зеркальным потолком, когда Кирилл щелкает по выключателю на стене.

Под потолком вспыхивает одинокая лампочка, и наши отражения рябью скачут перед глазами.

В центре комнаты диван, два кресла и больше ничего.

Глава 37

Маша

Переведя взгляд на Кирилла, вижу, как чешет кончик носа, посматривая то на меня, то на комнату, и его интерес достаточно живой, чтобы побудить меня переступить через порог.

Повсюду вижу себя. На потолке, на стенах. Мне приходилось бывать на развлекательных аттракционах, в этом есть что-то похожее, но у этой комнаты совсем другое назначение, и пошлость обстановки действует волнующе.

— Это то, что ты хотел мне показать? — смотрю на Кирилла.

— В общем-то… — проводит по волосам рукой. — Да.

Прикрыв за собой дверь, он проходит внутрь, добавляя к моим отражениям свое.

Они контрастные. Дико. Мы дико разные. Волнующе разные. Это подчеркнуто и выставлено на передний план.

Поймав его взгляд в зеркале, улыбаюсь и говорю:

— Это и правда интереснее, чем в постели.

— Я того же мнения.

Просунув руки в карманы брюк, достает оттуда телефон и ключи. Бросает все это на кресло, после чего усаживается на диван и забрасывает за голову руки. Смотрит вверх, на потолок, в отражении которого комната как на ладони.

Остановившись перед диваном, скольжу глазами по линиям жилистой шеи с выступающим кадыком, по широко расставленным ногам Кирилла, между которых останавливаюсь. Касаюсь мягкой ткани брюк кончиками пальцев, тоже глядя вверх.

Его плечи кажутся особенно широкими, а ноги и руки длинными. Он опустил руки вдоль тела, и тусклая лампочка тенями обрисовывает проступающие на запястьях и тыльной стороне ладоней вены.

А я… мое отражение мне нравится. Я нравлюсь себе в этих зеркалах и в этом свете.

— Нам нужно стоп-слово… — хрипловато произносит Мельник.

Переведя на него глаза, вижу, каким тягучим стал его взгляд. Он следует им вниз от моей шеи к босоножкам на шпильке, которые сегодня создали столько проблем.

В отсутствие посторонних звуков, его голос задевает те самые нервные окончания, которые наполняют возбуждением, но этот взгляд… сосредоточенный, сконцентрированный на мне… я его знаю…

Сдаваясь, я спрашиваю:

— Чего ты хочешь?

— Сам не знаю… — отзывается. — Какое наше слово?

Обведя комнату глазами, снова сдаюсь:

— Корица…

Вижу вспыхнувшую на его губах улыбку.

Произнесенное вслух, это слово способно много о чем напомнить, и я его не забыла… он тоже…

Подавшись вперед, Кирилл протягивает руку и касается пальцами внутренней стороны моей ноги. Ласкающе трогает кожу над ремешком, окружающим лодыжку.

Мурашки следуют за его пальцами, пока те плывут по моей ноге вверх, достигают внутренней стороны бедра и без заминки скрываются под юбкой, отчего между моих ног происходит фейерверк. Кирилл касается меня там через тонкое кружево трусиков. Надавливает пальцами, заставляя дрогнуть колени и схватиться ладонью за его плечо.

Он поднимает лицо и смотрит на меня снизу вверх, чуть приоткрыв губы. Они и мягкие, и твердые, когда, склонившись, я его целую.

Я могла бы утонуть в этом поцелуе. Раствориться.

Обхватив ладонями его голову, заставляю целовать себя снова и снова. Отвечать. Он не грубый. Не жесткий. Этот поцелуй. Он как тягучий мед. И я беру еще и еще, наслаждаясь каждым соприкосновением наших губ.

Это физическое удовольствие, целоваться с ним!

Кирилл слегка прикусывает мою губу. Вбирает ее в рот, пока его пальцы под моей юбкой дразнят тем, что гладят внутреннюю сторону бедра, больше не касаясь белья.

Его глаза в разы чернее, когда снова в них смотрю.

Эта комната и эффект, который она производит, просто ничто в сравнении с возбужденным Кириллом Мельником.

Он снова падает на спинку дивана, убирая от меня руки.

— Как насчет танца? — спрашивает, накрывая рукой свой пах и его сжимая.

Легкость его тона убирает из озвученного предложения любую серьезность, как и улыбка, небрежно скользящая по губам, но внутри меня все равно вырастает протест.

— Танца?

— Да… как насчет привата? — произносит расслабленно.

— Если бы ты предупредил, я бы взяла пару уроков.

— Мне и так сгодится.

В двадцать лет подобное предложение для меня не стоило бы выеденного яйца, а сейчас это слишком…

Обведя