из космоса.

Вместе они чертовски пугающая сила.

Словно характера сына мне было мало, теперь у него появился наставник, который, уверена, научит сопротивляться давлению лучше, чем любой социум.

Когда попадаем в квартиру, я принимаюсь разогревать обед Леона. Кирилл занимает его внимание, усевшись на полу в гостиной. Опираясь спиной на диван и вытянув перед собой длинные ноги, включается в изучение игрушек, которые Лео сваливает ему на колени.

Это именно то, о чем мы договорились вчера вечером, после того, как он отвез меня домой. Что он будет нашим гостем. Столько, сколько ему захочется…

Я собираю волосы в хвост на макушке, как делаю всегда, когда попадаю домой, и прислушиваюсь. К тембру голоса… он наполнен теми особенными нотками, от которых в животе мурашки.

Низкий смех сквозняком касается кожи, ласкает.

Я не могу не реагировать. Не могу не отвечать на его взгляд, который чувствую затылком, ведь у нашего гостя отличная позиция, чтобы вся квартира была как на ладони, включая совмещенную с гостиной кухню.

И я хочу до него дотронуться. Хочу, чтобы сделал то, что обещает своим дьявольским взглядом через разделяющее нас пространство — поцеловал меня. Наша “ссора” словно канат, который не дает отойти друг от друга на расстояние даже зрительной недосягаемости, и это настолько взаимно, что я хочу его губ повсюду…

— Па-па… каси… ку-ку… — Лео практически выпрыгивает из своего детского стула, когда его туда усаживаю.

— Он хочет, чтобы ты поел вместе с ним, — поясняю, повязывая сыну нагрудник, и отхожу к холодильнику.

Подойдя к стулу, Кирилл проводит по волосикам Лео пальцами, слегка их ероша.

Тот улыбается, погружая ложку в кашу.

Закусив губу, поднимаю глаза.

— Это не совсем мой рацион, — говорит, посмотрев на меня.

— Я приготовлю тебе яичницу с беконом.

— Я сейчас уйду.

— Уже?

— Да.

Согнувшись, он оставляет на макушке Лео быстрый поцелуй, после чего с привычной мне энергичностью направляется в прихожую. Я следую за ним, останавливая взгляд на поджарой спортивной заднице, которую так ненавязчиво обрисовывает ткань его свободных шорт.

— У меня есть одно дело, — поясняет, обуваясь. — И мне нужно, чтобы ты освободила сегодняшний вечер.

— Я не могу просить Степу опять сидеть с Лео, — говорю, мельтеша перед ним туда-сюда. — У него работа. Мы можем провести вечер здесь. Втроем. Это… вообще-то, так моя жизнь и выглядит. И ты должен это понимать. Я бы хотела, чтобы ты это понимал. Я люблю проводить с ним время. Это лучшая часть моего дня. Он еще слишком маленький. Ему нужно внимание. Ему нужна я…

Закончив со шнурками своих кед, он встает с банкетки и быстрым движением протягивает руку.

Теплая ладонь захватывает мою щеку, горячие губы заставляют умолкнуть на полуслове. Вторая ладонь тоже оказывается на моей щеке, и лицо тонет в мягком капкане, пока меня целуют эти губы.

Я обвиваю широкие каменные запястья пальцами, вставая на носочки. Навстречу. Отвечая с пылом, от которого веет тем самым гормональным бардаком, который атаковал мою кровь!

— Я прекрасно знаю, как выглядит твоя жизнь, — быстро говорит Кирилл мне в губы. — Мне нужен этот вечер. Будь хорошей девочкой и позвони своему племяннику. Я куплю ему “Мерседес”, если согласится присмотреть за Лео.

— Я знаю, что ты шутишь.

— Я не шучу.

Отстранившись, он проводит подушечкой большого пальца по моей губе.

— Мне нравится, когда ты носишь так волосы… — произносит, выпустив мое лицо. — До вечера, — выходит за дверь, оставляя нас с Лео одних.

Глава 35

Маша

Я не ставлю Степу в известно о том, во сколько отец Леона оценивает его время. Шутил он или нет, проверять я не стану! Мне достоверно известно, каким волшебником отец моего ребенка умеет быть, поэтому отвергаю любые эксперименты и игры с огнем под названием Кирилл Мельник.

Мечусь по квартире, на ходу застегивая блузку и заталкивая ее под пояс юбки.

Степа не пытается расшевелить мою совесть, не пытается на нее надавить. Загружая для себя кофемашину, с прищуром за мной наблюдает, а когда обещаю очень долго ни о чем его не просить, отвечает кривоватой улыбкой.

Наверное, я создаю слишком много суеты и возни, раз даже сын устал контролировать мои перемещения. Он концентрируется на мультфильме, который для него включаю, и позволяет прошмыгнуть в прихожую без капризов, молний и надутых губ.

Мне удается покинуть дом незамеченной.

Когда двери лифта отрезают от лестничной клетки, смотрю в зеркало во всю стену и поправляю пучок, в который собрала волосы. И борюсь с желанием их распустить, хоть и потратила на эту прическу уйму времени.

Я не привыкла выставлять на показ длинный шрам, который тянется вдоль линии волос у меня за ухом.

Он слишком броский, а мне не нужно подобное внимание: вежливые вопросы, предположения, которые всегда неверные. Необходимость отвечать такой же вежливостью, и всегда врать.

Всем… почти всем… Даже Степе.

Но я просто не в состоянии отказать мужчине, который ждет меня внизу.

Я сгораю от того, что рядом с ним внимание к уродливому символу моего прошлого перестает заботить. Будто за ним, за этим мужчиной, я могу спрятаться от дискомфорта, как за стеной!

Вечерний уличный воздух щекочет открытую шею, когда выхожу из подъезда и сворачиваю к воротам.

Кирилл курит рядом со своей машиной за оградой, и оборачивается на стук моих каблуков.

На часах шесть вечера, и с тех пор, как он ушел от нас в обед, успел переодеться в светлые брюки и черную футболку, и четкие линии одежды идут его телу так же безумно, как и их отсутствие.

Безумия ситуации добавляет и то, что я пришла сюда без единой здравой мысли. Они таяли в голове весь день, и их давно там не осталось. Только бесконечное желание сводить его с ума, будто вместе с чувствами я выпустила наружу демона, голодного до эмоций. Его эмоции, Мельника. Они как афродизиак…

Я чувствую шоколадные нотки его сигарет, когда оказываюсь рядом. Кирилл отправляет сигарету в урну, быстро ее затушив.

Все это время его взгляд блуждает по моему телу, одетому в шелковую рубашку и юбку-мини. По моим волосам, укладку которых никак не комментирует, но мы оба знаем, что это для него… а может это для меня… Для меня, ведь его последний комплимент… боже, это попытка вытолкнуть меня за пределы зоны комфорта, в которой я прячусь давным давно…

Открывая мне дверь машины, он чешет бровь, задумчиво глядя на мою обувь — босоножки на тонких шпильках. Его задумчивость достаточно красноречивая,