писал: «Кардиналу доложили о такой субсидии. Он высказал горькое разочарование и сказал, что палата лордов согласна на четыре шиллинга с фунта прибыли, однако это оказалось неправдой»[196]. Внесенное 21 мая переработанное предложение не решило дела: или Уолси отклонил его, или сами члены парламента передумали за время каникул на Пятидесятницу. В период, когда в палате общин подсчет голосов проводился очень редко, члены парламента разошлись во мнениях и по поводу третьего предложения 27 июня, его тоже отклонили. Спикеру парламента Томасу Мору даже пришлось вмешиваться, чтобы успокоить страсти, так что примерно 6 июля «после долгих уговоров и личных усилий друзей» ставки субсидии были, наконец, согласованы[197].

Однако слава Уолси как человека, умевшего решать дела с парламентом, резко меркнет, если учесть, что налоговые ставки, которых он добился в июле 1523 года, лишь минимально отличались в лучшую сторону от предложенных 13 мая. Первое предложение палаты общин распространялось на два года: субсидия два шиллинга с фунта на земли или субсидия два шиллинга с фунта на товары стоимостью более £20, которая из двух давала более значительный доход с частных налогоплательщиков; один шиллинг с фунта на товары стоимостью от двух до £20 и еще подушный налог восемь пенсов на все остальное – таков должен был быть общий объем. Окончательные ставки были два шиллинга с фунта на землю или товары дороже £20, как и раньше; один шиллинг с фунта на товары стоимостью от двух до £20 и подушный налог восемь пенсов на зарплаты один-два фунта в год или товары стоимостью £2 – эти ставки распространялись на два года. В третий год взимался дополнительный сбор один шиллинг с фунта на земли стоимостью £50 и больше. В четвертый и последний год добавлялся один шиллинг с фунта на товары ценой £50 и выше. Дополнительные сборы третьего и четвертого годов принесли в казну £5521 и £9116 соответственно[198]. Таким образом, возникает вопрос, компенсировали ли эти суммы разницу между налоговыми ставками, предложенными 13 мая, и теми, что были установлены на первые два года в окончательной редакции. В теории – да, но выигрыш был скудным. Чистая прибыль Уолси от переговоров о дополнительных налогах третьего и четвертого годов оценивается всего в £5139. Он месяцами торговался с парламентом, теряя политические очки, но все, чего он добился с мая по июль 1523 года, – сущие пустяки[199].

Вероятно, последней каплей стала попытка Уолси «ускорить» выплату первой части субсидии 1523 года на основе тщательных оценок. 2 ноября он назначил уполномоченных, чтобы «поупражняться» с людьми, имеющими £40 и больше в земле или товарах, чьи имена он получил по результатам военной инспекции 1522 года[200]. Они должны были оплатить первую часть налогов немедленно, а не в дату, указанную в акте о субсидии, по данным оценки 1522 года, которые могли переоценивать их благосостояние. Лишь 5 % «ускоренной» выплаты поступило в назначенный день, тем не менее 74 % собрали в течение следующего месяца. Хотя субсидию в итоге наложили из расчета новых и, возможно, для состоятельных налогоплательщиков более низких оценок, она вызвала в обществе тревогу. Когда в феврале 1525 года пришло время выплаты второй части налогов, задержки огромного большинства налогоплательщиков проявили нарастающее сопротивление финансовым замыслам Уолси[201].

Однако если Уолси и принял во внимание, что точная оценка благосостояния налогоплательщиков не может сама по себе компенсировать отказ парламента в высоких ставках налога, денег в 1523 году все равно не хватало, и Уолси пришлось просить короля ссудить £10 000 из казны дворца на военные расходы. На помощь союзнику Англии герцогу Бурбону в 1523 и 1524 годах ушло 200 000 золотых крон, и кризис был лишь делом времени. Критический момент наступил, когда Генрих VIII снова возжелал посягнуть на Францию весной 1525 года – денег на ведение войны не было. Соответственно, в марте и апреле 1525 года Уолси снарядил уполномоченных собирать не рассматривавшийся в парламенте налог на основании оценок 1522 года. Канцлер назвал этот сбор «Дружественным даром». Духовенству предложили заплатить либо одну треть их годового дохода или стоимости товаров дороже £10, либо четверть доходов или стоимости товаров дешевле £10. Мирян обложили по подвижной ставке: те, кто имел доход более £50 в год, должны были внести по три шиллинга и четыре пенса с фунта; с доходом от 20 до £50 – по два шиллинга и восемь пенсов с фунта; а имеющие меньше £20 в год – по шиллингу с фунта[202].

Требование Уолси вызвало возмущение. Займы 1522–1523 годов не выплатили, а субсидию 1523-го еще собирают. В Рединге люди предложили одну двенадцатую имущества, но Уолси от их предложения пришел в бешенство. Он пригрозил казнить одного из уполномоченных: «Это будет стоить лорду Лайлу головы, а его владения будут проданы, чтобы выплатить королю деньги, которые… он потерял»[203]. В Лондоне, где Уолси назначил себя единственным уполномоченным по сбору налога, он в том же духе давал советы мэру и членам городского управления: «Берегитесь и не сопротивляйтесь, не нарушайте спокойствия по этому поводу, потому что это может стоить головы»[204]. В конце апреля Уолси скорректировал свои требования и пытался договориться о выплате под видом добровольного приношения; ему сказали, что такие поборы под принуждением незаконны по статуту Ричарда III от 1484 года, и в итоге канцлер был вынужден принять добровольные пожертвования. Недовольство тем временем достигло угрожающего уровня по всей Англии. В Эссексе, Кенте, Норфолке, Уорикшире и Хантингдоншире «Дружественный дар» вызвал протесты от нежелания платить до открытого отказа, а в Саффолке начался настоящий бунт, который распространился до границ Эссекса и Кембриджшира. Герцоги Норфолк и Саффолк созвали джентри Восточной Англии, и им удалось договориться о капитуляции бойцов. Однако 10 000 человек стеклись в Лавенхем – это было самое серьезное восстание с 1497 года[205]. Даже после подавления «волнений» герцоги по-прежнему беспокоились, что саффолкский бунт привлек уцелевших потомков старой йоркской знати. Очевидец сообщил, что протестующие не нанесли более значительного ущерба только потому, что один верноподданный горожанин снял языки с колоколов церкви Лавенхема, которые должны были подать сигнал к началу восстания[206].

Восстание было подавлено, но, по сути, восставшие победили. К 13 мая не только были оставлены все попытки навязать «Дружественный дар» – Уолси прибег к добровольным пожертвованиям в Лондоне, но и стало ясно, что из политических соображений короне нельзя вводить новые налоги в дополнение к займам 1522–1523 годов и субсидии 1523 года. По этой причине Генрих и Уолси аннулировали «Дружественный дар» в показательном приступе «милосердия». Главарей Лавенхемского восстания доставили в Звездную палату, где Уолси театрально добился для них прощения, поручившись за них как земляк по герцогству Саффолк! Он оплатил издержки, которые те понесли во Флитской тюрьме, и подарил каждому серебряную монету – сцена поистине замечательная[207].

Провал «Дружественного дара» соответственно существенным образом сократил финансовые возможности правительства