постеснялся упредить письмо Генриха через собственных агентов, которые еще с мая обрабатывали папу в этом отношении. Однако возражения против кандидатуры Уолси все-таки возникли. Ходили слухи, не без некоторых оснований, что он участвовал в отравлении в Риме своего предшественника в должности архиепископа Йорка; кроме того, итальянские кардиналы недолюбливали английских и французских прелатов. На пререкания в Консистории ушел целый год, прежде чем Лев X сделал одолжение Генриху. В сентябре 1515 года Уолси избрали кардиналом церкви Святой Цецилии на Тибре. Его агент польстил, что это неожиданная удача, потому что «многие папы исходили из этой церкви»[155].

Как только Уолси получил известие об избрании, то тут же запросил выслать ему кардинальское облачение к началу сессии парламента, назначенной на начало ноября. «Будет нужно, – писал он, – чтобы у меня была сутана и кардинальская шапочка, а поскольку здесь нет людей, кто может их изготовить… вышлите мне два-три комплекта нужного фасона и цвета, какие надлежит носить кардиналам»[156]. Одно из обвинений, выдвинутых Уолси в 1529 году, состояло в том, что организованное им публичное торжество вручения кардинальской шапочки в Лондоне, которое Кавендиш приравнял к коронации могущественного принца, было «непомерной бессмысленной расточительностью» и «примером тщеславия»[157].

22 декабря 1515 года архиепископ Уорхэм подал в отставку с поста лорд-канцлера. По преданию, враждебные действия Уолси вытеснили Уорхэма с политической сцены, но факт состоит в том, что этот несколько мрачноватый и непреклонный прелат чувствовал себя неуютно при дворе Генриха VIII. Уорхэм не одобрял брак Генриха с женой покойного брата, хотя позже по иронии судьбы бесил короля, настаивая на его законности. Он также увяз в утомительных спорах с викариями своей епархии по поводу утверждения завещаний. Уорхэм и Уолси были соперниками, но Томас Мор соглашался, что Уорхэм публично заявил о своем желании уйти в отставку[158]. Поскольку Фокс пожелал отказаться от должности, чтобы выполнять пасторские обязанности в своей епархии Винчестер, вступление Уолси на пост лорд-канцлера было обеспечено. В Рождественский сочельник после вечерни он принес должностную присягу перед Генрихом в капелле Элтемского дворца. По завершении формальностей началось его главенство, которое закончилось только тогда, когда столкновение Генриха с папой сделало его положение министра-кардинала несостоятельным.

Уолси сразу же обратил свое внимание на Суд Звездной палаты, который за считаные годы был превращен в главный орган правового принуждения и беспристрастного отправления правосудия в сочетании с гражданской юрисдикцией Канцлерского суда. Если при Генрихе VII в Звездной палате возбудили всего около 300 судебных дел (лишь 12 в год), то при Уолси поступило 1685 исков (120 в год) – такой объем работы был прямым следствием правительственной инициативы. В Суд лорд-канцлера Уолси получал 535 заявлений в год, против примерно 500 с 1487 по 1515 год при архиепископах Мортоне и Уорхэме, что говорит о его меньшей заинтересованности этим судом. По сути, Уолси имел более важные задачи, чем рассмотрение гражданских исков, и неизвестно, как часто начальник судебных архивов замещал его в Канцлерском суде. Однако Звездная палата играла ключевую роль в искусстве государственного управления Уолси, поскольку он основывал свою репутацию на принципах, которые там провозглашал. Он заседал в Суде Звездной палаты в качестве судьи несколько раз в неделю[159].

Его первым шагом стал план по контролю над исполнением закона, представленный Генриху VIII и Тайному совету 2 мая 1516 года и подтвержденный в мае 1517 и октябре 1519-го. По плану в Звездной палате сосредотачивалась традиционная исполнительная юрисдикция и Совета, и бывших статуарных судов правления Генриха VII. Правоприменение при Уолси означало как расследование и судебное преследование преступлений и взяточничества судей (с судебным преследованием желательно по нормам общего права), так и совершенствование всего существующего судебного аппарата. Он поставил цель обеспечить беспристрастное отправление правосудия в обычных судах общего права, независимо от социального статуса сторон, с приданием Звездной палате строгой надзорной и, если понадобится, карательной власти, таким образом повышая эффективность системы. Это равнялось атаке на коррупционные методы, связанные с «незаконным феодализмом». Кроме того, Уолси выявил и безотлагательно оспорил противозаконные акты, злоупотребления и судейские неправомерные действия, совершенные в своих графствах собственными советниками короля, мировыми судьями и шерифами. Он угрожал сэру Эндрю Виндзору, советнику и хранителю гардероба короля, «новым законом Звездной палаты»; отправил другого советника, сэра Роберта Шеффилда, который в качестве спикера парламента 1512 года противоречил Уолси, в Тауэр как соучастника тяжкого преступления, оштрафовал его на £5333 за «бранные слова» и вынудил признать, что этот громадный штраф столь скромен лишь благодаря «снисходительному» заступничеству министра. Уолси посадил графа Нортумберленда во Флитскую тюрьму; преследовал сэра Уильяма Балмера за незаконный арест и судил трех суррейских мировых судей за взятки на показательных судебных процессах; он даже принял к производству в Звездной палате три дела о превышении власти церковным органом – уникальный случай использования этого суда с такой целью. Уолси продолжил серии расследований распространенности преступлений и «гнусностей» против правосудия на местах силами отдельных советников, судей выездных сессий, членов своего двора и надежных мировых судей, при помощи которых можно было получить достоверную информацию. Получив известия относительно предполагаемых преступлений, Уолси либо вызывал правонарушителей в Звездную палату, либо назначал специальные комиссии рассматривать дела в соответствии с обычной судебной процедурой. Он также огласил намерение принимать жалобы на правонарушения от частных лиц; таким образом, его правоприменительной политике способствовала возможность открытого доступа к Звездной палате. При Уолси люди с жалобами, которые не могли добиться справедливости по общему праву, особенно у мировых судей, должны были иметь возможность подать иск в Звездную палату[160]. Подобные иски также принимали в Суде лорд-канцлера, но большинство поступало в Звездную палату.

Вторым шагом Уолси стало акцентирование внимания на достоинствах правосудия в Звездной палате и Суде лорд-канцлера для сторон – частных лиц. Открыть двери судов было смелым и решительным шагом; в ту пору, когда девизом было «Справедливость стоит денег», Уолси провозгласил принцип, что народ должен иметь право на справедливый суд. Не следует забывать, что отчасти он поступал так затем, чтобы истцы могли жаловаться на тех, кого, как, например, Шеффилда, Уолси хотел осудить. Однако сама идея была прекрасной, за исключением того, что обеспечение абстрактной «справедливости» – задача почти сизифова. Уолси собрал в Звездную палату чересчур много дел; его политика популяризации неожиданно привела к обратным результатам, когда аппарат суда оказался завален гражданскими исками. Соответственно, в 1517, 1518 и 1520 годах Уолси проводил временные циклы дополнительных судов, чтобы снизить нагрузку на Звездную палату, а в 1519-м учредил постоянный судебный комитет в Уайтхолле в Вестминстере. Укомплектованный судьями, выбранными из тех, кто раньше занимался исками бедняков в качестве членов двора Генриха VIII, суд Уайтхолла стал непосредственным преемником Суда по ходатайствам. Тем не менее даже этих нововведений было недостаточно, и Уолси накопил гору нерассмотренных дел, чтобы завершить создание Звездной палаты в течение следующего десятилетия, когда его отвлекала война, дипломатические