В марте 1522 года Уолси начал большую государственную инспекцию военных ресурсов и финансовых возможностей Англии. Эта задача была даже более сложной и многогранной, чем его расследование огораживаний[185]. К концу лета он выяснил, что в армию можно набрать 128 250 человек (из 28 графств), готовы 35 328 кольчуг, а поразительную треть милиционной армии составляют лучники. Эти и другие подробности предоставили необходимую информацию для модернизации английских вооруженных сил. Разумеется, полуфеодальную «систему» воинской повинности, по которой корона, аристократия и джентри набирали солдат на местной территориальной основе, требовалось заменить «национальными» или всеобщими стандартами для наборов и вооружения. Однако ничего реального сделано не было: успешное исследование не привело к реформе вооруженных сил, и собранную информацию вскоре забросили. Однако Уолси использовал в 1522 и 1523 годах полученные в результате инспекции финансовые оценки имущества для сбора с налогоплательщиков так называемых займов, составивших фантастическую сумму £260 000. Эти займы считались не налогами, а краткосрочными ссудами короне, подлежащими возврату из доходов следующей парламентской субсидии[186]. Уолси действительно четко проинформировал, инструктируя сборщиков первого займа, что деньги будут возвращены[187]. Однако возврата не произошло, и очень может быть, что Уолси с самого начала намеревался так поступить. Произошел редкий случай разногласий между тюдоровским правительством и юристами по общему праву: Льюис Поллард из Суда общегражданских исков поставил под сомнение законность акции Уолси, но тот победил благодаря своему «мастерству» – это слово, вероятно, эвфемизм для обозначения политической власти и влияния на короля[188]. Сей эпизод иллюстрирует изобретательность Уолси, однако невозвращение займов вызвало негодование общества.

Тем не менее по главному направлению развития финансовой системы Уолси внес долговременный вклад в управление страной. Попытка Генриха VII собирать налоги на основе оценки благосостояния плательщика в дополнение к десятине и пятнадцатой части дохода не удалась, а Уолси использовал свою позицию администратора первых войн Генриха VIII, чтобы создать более эффективную систему – тюдоровскую субсидию[189]. Идея заключалась в отказе от фиксированных ставок и доходности налогов в пользу гибкой системы ставок и точных оценок всего состояния налогоплательщика. В 1513 году Уолси ввел новые правила: местные власти должны были отдельно оценивать состояние каждого налогоплательщика под присягой и надзором государственных уполномоченных, облеченных правом проверять и исправлять оценки. Затем уполномоченные рассчитывали налог на каждого отдельного человека, и в случаях, когда налогоплательщики подлежали оценке более чем по одной категории – например, по доходу от земли, по зарплате или по стоимости имущества, – их облагали налогом только по одной категории, но следовало выбрать ту, которая давала наибольшую сумму налога. Правовые нормы субсидии разработал Джон Хейлз, юрист из Грейс-Инн, ставший судьей Суда казначейства. Уолси применял новую систему четыре раза в 1513–1515 годах и один раз в 1523-м. Наблюдались первоначальные трудности, но Уолси проанализировал опыт и разрешил технические проблемы. Лорд-канцлер собрал £322 099 по парламентским субсидиям, не считая займов 1522–1523 годов; отдельный церковный налог принес £240 000 с 1512 по 1529 год; десятые и пятнадцатые доли, наложенные в 1512–1517 годах, добавили £117 936[190].

Впервые с 1334 года корона собирала более реалистичные налоги. Тем не менее попытка Уолси завершить материальное обеспечение монархии, начатое Эдуардом IV и Генрихом VII, провалилась. Недостаточность доходов короны стала очевидной с того времени, как Генрих VIII решил возобновить Столетнюю войну. Государственные расходы в период 1509–1520 годов составили примерно £1,7 миллиона, из которых £1 миллион потратили на войска, покупку кораблей, провианта и артиллерийских орудий. Крупные суммы ссужались также союзникам Англии: помощь и ассигнования императору потребовали 32 000 золотых флоринов в 1512 году и £14 000 в 1513-м; £80 000 было выдано в 1515–1516 годах и £13 000 дано в долг в 1517-м. Оборона Турне также стоила денег – £40 000 ежегодно с 1514 по 1518 год, когда Уолси продал его обратно Франции. Однако с исчезновением направляющей руки Генриха VII доходы короны от земли упали примерно до £25 000 в год. Даже если бы активное налогообложение Уолси можно было осуществлять бесконечно – невероятное допущение, – правительство не смогло бы свести баланс при условии ведения войн[191].

Между тем Генрих VIII возводил новые дворцы в районе Лондона Брайдуэлл и в Нью-Холле, недалеко от Челмсфорда, обновлял старые резиденции в Элтеме и Гринвиче. Его ранние приобретения и строительные работы не поражали масштабами, но после 1535 года он за 10 лет прибавил к своей коллекции более тридцати резиденций – ко времени кончины король владел 50 домами. Однако до 1525 года Генрих потратил минимум £40 000 только на Брайдуэлл и Нью-Холл, не считая расходов на мебель, гобелены, серебро, драгоценности и т. п.

В 1521 году руководители казначейства были вынуждены занимать деньги, чтобы выплатить жалованье королевским слугам. Когда Генрих VIII возобновил войну с Францией, кампании под командованием графа Суррея в 1522 году и герцога Саффолка годом позже стоили £400 000. В апреле 1523 года Уолси созвал парламент, но полученная субсидия составила менее четверти того, о чем он изначально просил. Канцлер с самого начала сгустил тучи, затребовав £800 000 помимо £260 000, которые он собрал при помощи займов в 1522–1523 годах. Когда палата общин собралась, Уолси хвастал, «что предпочел бы, чтобы ему клещами вырвали язык», чем уговаривать Генриха VIII взять меньше. Он попытался внушить членам парламента благоговейный страх, обращаясь к ним лично, но встретил «поразительно стойкое молчание»; он солгал, что палата лордов предложила нужный налог; он не выполнил своего обещания 1522 года, что займы будут возвращены из следующей парламентской субсидии[192]. Да, его исходное требование облагать налогом по ставке четыре шиллинга на фунт дохода с товаров и земель – переговорный прием; настоящие переговоры нацеливались на половину этой суммы, то есть основную ставку, использованную для займов 1522–1523 годов[193]. Однако если такая тактика работала при обычных условиях (архиепископ Уорхэм в 1512 году просил у парламента £600 000, но согласился на £126 745), то Уолси, собирая первый заем, твердо обещал возвратить деньги из следующей парламентской субсидии. Один свидетель событий писал: «Милорд кардинал клятвенно пообещал, что два шиллинга на фунт данных в заем денег будут выплачены полностью и с благодарностью. Но день выплаты не назначен»[194]. В этом и состояла загвоздка. Займы не только не были оплачены в скором времени (долг короны в итоге аннулировали актом 1529 года на том основании, что займы использовались на оборону королевства и поэтому должны считаться налогом), но и совокупное бремя налогообложения к 1523 году выросло. Едва ли стоит удивляться, что палата общин ссылалась на бедность, когда в 1512–1517 годах с подданных в виде налогов взималось £288 814, и займы подняли до £260 000. На самом деле члены парламента, которые жаловались, что в королевстве нет достаточной наличности для налогообложения в таком масштабе, имели основания для подобных мыслей[195].

В ответ Уолси затянул работу парламента почти до середины лета, чего не случалось с 1433 года и вплоть до времен Долгого парламента. 13 мая парламент предложил основную ставку два шиллинга на фунт прибыли с товаров и земель, но Уолси продолжал торговаться. Эдвард Холл