Стас стоит злится, руки опустил, в кулаки сжал. Сказать нечего.

— Ты свою еще встретишь, а это – моя, Стас. Каждому передай, кто подойдет, яйца вместо глаз приделаю, — предупредил, развернулся и двинулся в сторону кухни.

Этот разговор пошел на пользу. Были сомнения, разные думки: нужно ли мне все это? Серьезно – несерьезно? Стоит ли в это лезть по самые помидоры?

Стоит.

Мои рефлексы сразу на нее сработали, даже когда думал, что она Серега! Убить хотел, да! Но природу ведь не обмануть. А в душе увидел…

Запечатлелась крепко в подкорке, ни одну бабу после этого голой не представлял. Алька там. Загорелая, с упругой гладкой кожей…

Хоть на луну вой! Или по старинке напряжение снимай!

— Где Стас? — подбегает Алеста, как только выхожу к лагерю. Волнуется, руки заламывает. Правильно ситуацию понимает, но расстраивать ее не собираюсь.

— Караулы обходит, скоро будет, — я столько раз штабным в уши заливал, все как один верили, а эта зараза подозрительно на меня смотрит. — Ты поела? — перевожу тему, беру ее за локоть и веду в сторону полевой кухни.

— Я не хочу, ела ведь недавно.

— А я не наелся, — перекладываю руку на талию, направляю вперед. — Идем, будешь кормить своего мужика.

— Я так убедительно играть не умею, — поднимаясь на носочки, зло шепчет мне в лицо.

— А я и не играю…

Алеста

— А я и не играю, — буркнул Багиров и потащил за собой.

Не стоит, наверное, уточнять, о чем речь…

Как же сложно с ним общаться! Вот как мне пропустить такую фразу мимо ушей?

— А что ты делаешь? — не выдержав, все-таки интересуюсь.

— Живу.

«Исчерпывающий ответ», — недовольно проворчала про себя.

Ребята с любопытством косятся на нас. Ярослав ничего не говорит, но ведет себя, как заботливый муж. Сажает на бревно, где столом служат сложенные друг на друга ящики от патронов. Несмотря на то, что я не собиралась есть, ставит передо мной тарелку горячего супа и кладет несколько кусков хлеба, от вида которых во рту образовывается слюна.

Когда хлеба вдоволь, ты не заморачиваешься, есть он на столе или нет. Я так соскучилась по его вкусу, что рада была даже черствым кусочкам. А если бы это были сухарики…

— Не всегда будет возможность поесть горячее, — приносит полную тарелку для себя и садится напротив, протягивает мне одноразовую ложку.

Уплетаю суп с удовольствием. Вкусный и наваристый он получился у ребят. Ужинать на свежем воздухе вдвойне приятно. К нам присоединяются Артем и Батя, немного запыхавшиеся и вспотевшие. Я не спрашиваю, где они были, а сами мужчины ничего не рассказывают. Яр не спрашивает.

В лагере спокойно, бойцы отдыхают, и атмосфера вроде расслабленная, но все равно не покидает ощущение тревоги. То ли дневные прилеты, то ли наши непонятные отношения с командиром покоя не дают.

Батя к нам присматривается, наблюдает. Значит, и до него слухи дошли? Неуютно становится под испытующим взглядом, а сбежать некуда.

— Аля, повязку сменишь, запачкал всю? — к нам подходит Лис, протягивает свою забинтованную руку. Даже при таком скудном освещении отлично видно, что бинт серый и грязный.

— Я ведь просила беречь руку, — недовольно бурчу. Как дети малые!

— Лис, еще одна подобная выходка – и ты будешь разговаривать со мной, — смотрит на него командир тяжелым взглядом.

Перевожу взгляд с одного мужчины на другого. Мечник ухмыляется, продолжая хлебать суп. Батя строго смотрит на Лиса, а тот под взглядами командиров теряется.

— Да я и так похожу, — махнув рукой, надеется сбежать.

— Стоять! — командую я, чем удивляю всех мужчин вокруг себя. Правильно говорят: с кем поведешься. Влияние Багирова на меня очевидно. — Так ты ходить не будешь, — смутившись, говорю чуть спокойнее. — Идем, — поднимаюсь из-за стола со словами: — Всем приятного аппетита.

— Это правда, что ты с Багировым мутишь? — не успевают закрыться двери блиндажа. Вопрос прямой, а я, немного растерявшись, не могу дать такой же прямой ответ. Дали бы хоть время свыкнуться с ролью, смириться с тем, что я вроде как с командиром встречаюсь.

— Что значит «мутишь»? — отвечаю недовольно вопросом на вопрос, будто действительно не поняла, о чем идет речь.

— Ну… вы пара?

— Да, — отвечаю чуть увереннее, но в глаза парню не смотрю, будто он может разглядеть там ложь. Достаю аптечку, раскладываю медикаменты.

В это время в блиндаж спускается Багиров. Лис больше ни одного слова не сказал, пока я под пристальным вниманием Багирова делала перевязку.

— Надевай перчатку, но чтобы бинт был чистым, — произносит командир, когда Лис поднимается с лежака. Мы остаемся одни в блиндаже. Воздух сразу меняется, будто становится тесно в небольшом помещении, хотя должно быть наоборот. Сосредоточенно укладываю в аптечку весь медицинский скарб, Багиров стоит сзади. Отчетливо чувствую его присутствие всеми нервными окончаниями. Эти бабочки в животе… никак не впадут в кому! Вечно оживают в неположенное время! Гадкие мурашки слишком резво несутся по коже, разгоняют волнение в теле.

— Будешь спать с краю, — раздается за спиной спокойный ровный голос. Не знаю, чего я ожидала, но явно не этого. Разом передохли все мурашки, и впали в кому бабочки. — Расстилай спальник и ложись отдыхать, — ровно произносит командир, разворачивается и выходит.

Ему и дела не было до того, что мы остались наедине, а я тут размечталась. Зла на себя не хватает.

Злая и послушная, я следую совету Багирова. Не тушу лампочку, потому что не знаю, как это делать. Отвернувшись к стене, пробую уснуть. Не получается. Кручусь, верчусь, злюсь. Мне становится жарко, но я не решаюсь раздеться. Я одна среди мужиков. Через час метаний понимаю, что лучшим решением будет подняться наверх. Там хотя бы свежий воздух.

Выбираюсь из окопа, иду к центру лагеря на небольшой огонек. Кто-то, тихо играя на гитаре, красиво поет. Сажусь на свободный ящик. Несколько парней замечают мое присутствие, но, кинув взгляд, возвращаются к своим занятиям. Кто-то сидит в телефоне, кто-то чистит оружие…

Не вижу нигде Багирова. Батя над самодельным столом рассматривает какие-то снимки, Мечник подсвечивает телефоном. Спустя полчаса парень перестал петь, костер почти догорел. Не помешало бы сходить в туалет, поднимаюсь и иду к кустам, видела, куда парни бегали, поэтому иду в противоположную сторону в поисках укромного уголка. Навстречу кто-то идет, я зачем-то отступаю в тень. Внимание привлекает женский смех.

— Я помню, как ты нес меня на себе, а я кричала матом и обещала тебе отстрелить причиндалы, — голос у нее низкий и немного грубоватый. Они как раз проходят рядом, несмотря на темноту, вижу, что она без кителя, идет в одной майке. Волосы длинные и влажные.