Набираю мобильник Захара.

– Привет, это Леша Сухарев.

– Да, привет… Только рано звонишь. Я еще ничего не пробил. Позвони послезавтра…

– Ты меня кому‑нибудь сдал?

– Не понял? А что такое случилось?

– Приходили какие‑то пидарасы, отпиздили человека, у которого я вписался…

– Я не при делах. Ни с кем еще насчет тебя не тер…

– Точно?

– Точно.

– Ну, пока.

– Давай.

Звучат гудки. Я вешаю трубку, снова роюсь в карманах. Визитка Ани. Я набираю номер.

– Привет, это Алексей. Мы сегодня встречались… Извини, можно я буду на ты? У меня произошла неприятность, друга сильно избили… Я сейчас его отвез в больницу… ну и, в общем, больше у него я оставаться не могу. А кроме него, у меня в городе нет никого… Может, подскажешь, в какую гостиницу сунуться? Я ж никогда в них не жил – в своем городе… И не знаю, какие работают, а какие, может, закрылись…

– Если хотите, приезжайте ко мне…

– Что, серьезно?

– Да.

– А это не ловушка?

– Какая может быть ловушка? Или вы все еще думаете, что я на кого‑то работаю?

– Я ничего не думаю… Ладно. Какой адрес?

Место: Дома

Дата: 29/10/2003

Время: 09:49

Музыка: нет

– …нет, ну ты заметь, какая борзость – охрана комбината вяжет экологический пикет, который даже не на их территории, а возле проходной.

Женька ходил взад – вперед по моему крохотному кабинету. Я сидел в своем компьютерном кресле, перед столом, заваленным компактами, журналами и книгами.

– …Причем, пикет совершенно законный, нам в мэрии выдали разрешение… Я тебя никогда ни о чем таком не просил, но это уже запредельно… Поговори, пожалуйста, с Пинским. Скажи ему, что мэрия разрешила… Нас два часа продержали – пиздили, издевались. А потом передали ментам, и менты хотят пришить попытку захвата. Хотя никто даже в проходную не заходил, все стояли на улице…

– Я поговорю с ним, обязательно. Хотя это будет сложно, если он сам распорядился…

– Ты просто объясни ему, что все законно, что ни о каком захвате речь не шла… Да это просто смешно – экологический пикет захватывает комбинат…

– Попытаюсь к нему попасть, как только он появится. Он обычно раньше двенадцати не приезжает.

Женька остановился у окна, посмотрел на серый мрачный пейзаж, расцвеченный только красно – зеленым рекламным щитом «Горпромбанка» у самого здания мэрии.

– Какие были отзывы после праздника города?

– Да никаких. Обещают выделить еще денег – только в следующем квартале…

– Нет, ну я просто фигею. Система иногда может схавать такие неудобоваримые вещи… Нет, я уже вообще ничего не понимаю. Хотелось приколоться, эстетически поиздеваться, а оказалось в тему, всем понравилось…

– «Fuck the System, or the System Will Fuck You».

– Звучит красиво, только нереально. В том глобальном наебалове, которое вокруг творится, человеку ничего вообще не светит. Если он, естественно, хочет остаться честным. На топе – хитрый жулик, удачливый бандит, продажный политик. Обычный простой человек – или пушечное мясо, или быдло, которому продают товар или внушают идеи… А идеи нужны только для того, чтобы всучить ему какой‑то товар… И, главное, чтобы купить этот самый товар, ты должен с утра до вечера работать на дядю за какие‑то копейки. Или стать жуликом…

Место: Дома

Дата: 21/11/2006

Время: 22:29

Музыка: нет

Я иду неосвещенными дворами – мимо гаражей, поломанных качелей, доверху набитых мусорных баков. Оборачиваюсь. Вроде, никого. Может, решили, что достаточно меня напугали, и я так обосрался, что обязательно прибегу. На карачках приползу. А вот хуй вам. Или, может, понимают, что, раз я здесь, то ложиться на дно не стану. Что у меня, может быть, какие‑то свои планы. А значит, где‑то засвечусь. Вопрос только в том, знают они или нет, что конкретно я хочу сделать. Если сдал меня не Захар, то не знают.

Выхожу на улицу, машу рукой. Тормозит «семерка». Я открываю дверь. Водитель – молодой чувак, лет двадцать, в спортивной кофте и бейсбольной кепке.

– Улица Металлургов, дом двадцать.

– Сотка.

Я киваю, сажусь. «Семерка» срывается с места. Я смотрю в зеркало заднего вида. На улице пусто.

* * *

– Помню, я читала одну книгу по истории – давно, еще в универе, – говорит Аня. Мы сидим на диване в ее однокомнатной съемной хрущевке. – И там говорилось, что в Древнем Риме человек за какие‑то преступления мог быть объявлен «вне закона» И любой мог его убить, не опасаясь наказания… Меня это удивило. Просто фраза сама «вне закона» – такая привычная. Никогда не задумывалась, что она может значить… – Аня берет чашку с кофе со столика у дивана, отпивает, ставит назад. – Еще кофе? Я сделаю. – Она поднимается и идет на кухню.

Я встаю, иду за ней следом. Аня стоит у раковины. Из крана в электрочайник льется вода.

– А зачем его убивать? – спрашиваю я.

– Кого? – Аня выключает воду, ставит чайник на подставку.

– Ну, того, который вне закона, в Древнем Риме? Зачем любому человеку убивать его?

– Не знаю. – Аня смотрит на меня.

За окном светятся окна такой же хрущевки. Шипит электрочайник, щелкает, выключается. Аня берет его, льет кипяток во «френч – пресс».

– Я не люблю растворимый кофе, – говорит она. – Некоторые говорят, что это мои такие капризы. Но я его вправду не люблю. И не люблю колбасу. Все эти суррогаты… Я больше люблю все настоящее, но…

* * *

Комнату освещает желтый торшер в углу. Аня сидит на диване, я – в кресле напротив.

– …к ней постоянно приходили, угрожали. Пытались выпытать, где я. Но мама ведь сама не знала… – Я делаю паузу, смотрю на Аню. Она рассматривает свои ногти – коротко подстриженные и без лака. – Она это очень близко к сердцу приняла. Один инфаркт, потом второй… Я не сразу узнал. Только через несколько недель. От Женьки, которого сегодня… И в квартире нашей, он мне рассказал, давно живут другие люди. Меня выписали по суду, как давно не проживающего. Так что, формально, я – бомж.

– А отец?

– Мы с ним долго не общались. Потом, года за два до этого всего, он начал мне звонить. Мы разговаривали… Нет, даже меньше, чем за два года – я уже работал в мэрии. У него – новая семья в Новосибирске. Вроде, все в порядке… А потом, после отъезда, я с ним не общался. И не собираюсь. Не хочу… А с Ирокезом ты долго жила?