– А для чего меня разыскивать? Чтобы сказать, что акции, наконец, стали стоить каких‑то денег, потому что комбинат заработал? Я это и так мог узнать, разве нет?

– Ну да, а все‑таки… Вы же были… Не то, чтобы известный человек, но вас многие знали… Я подумала, что здесь какая‑то история…

– На кого вы работаете? На тех, на кого и Клочков?

– Я не знаю, кто это такой…

– Или это «журналистское расследование»?

– Нет, вы что? – Она невесело улыбается. – Газета ничего такого бы не напечатала. Ей есть смысл сохранять отношения с мэрией. По крайней мере, пока… Но ясно, что здесь…

* * *

Аня берет со стола сигареты – тонкую пачку «Parliament», вытряхивает одну. Ее длинные пальцы двигаются суетливо и нервно. Она щелкает зажигалкой, выпускает дым.

– А в чем здесь ваш интерес? – Я смотрю ей в глаза. Она отводит взгляд, делает еще затяжку.

– Помочь. При продаже.

– И получить за это свой процент?

– Да.

– А зачем мне ваши услуги? Что, я сам не могу продать акции?

– Можете, но… Вас не было здесь три года… И я в курсе про эту историю, про уголовное дело…

– Уголовное дело закрыто…

– Все равно, ситуация с мэром мутная. Возможно, вам нет смысла светиться… Кроме того, я три года работаю в бизнес – газете. Знаю инвесторов, предпринимателей… Я могла бы найти покупателя…

Она поднимает глаза, глядит на меня.

– Может быть, вы подумаете… Несколько дней… А потом мы встретимся… Если вы захотите. – Она продолжает смотреть на меня.

– Нет, все можно решить сейчас… А может, ты работаешь на мэра? Вдруг он решил у меня отобрать эти акции? Сколько примерно может стоить мой пакет?

– Если капитализация всего комбината – пятьсот миллионов, то значит, ноль – пять процента – это двести пятьдесят тысяч.

– Долларов?

– Долларов.

– Не кисло. Пинский, раз акции начали стоить хорошие деньги, мог бы потратиться, чтоб положить их в карман. Что вы скажете?

– Мог бы. – Она пожимает плечами. – Но про это я ничего не знаю.

– Хорошо. Я поверю. Терять мне в принципе, нечего. Начинайте искать покупателя. Желательно, кого‑то, кто не участвует в конфликте с мэром. Ни на той, ни на другой стороне. Если такие еще есть.

– Думаю, есть.

Место: Дома

Дата: 21/11/2006

Время: 20:45

Музыка: нет

Я открываю железную дверь подъезда. В ней когда‑то стоял домофон, но – Женька сказал – его давно выдрали и пропили местные алкаши. Осталась квадратная дыра размером с книгу. Свет в подъезде, как всегда, не горит. Скрипит, захлопнувшись, дверь позади меня. Кто‑то хватает меня за плечо.

– Что такое? – ору я. – В чем дело?

– Молчать. Спокойно.

Мне в лицо светят фонариком. Два быка в кожаных куртках и черных вязаных шапках, натянутых почти на глаза.

– Хули ты затихарился? – говорит один. – Тебя что, просто так сюда вызвали?

– Никто никуда меня не вызывал…

– Мы про это с тобой говорить не будем, это – не наше дело. Наше дело – передать тебе, чтоб ты не дергался и не порол хуйню, а пришел культурно, куда надо. Ты должен дать показания против Пинского. Для этого тебя и вызвали. Но сначала пообщайся с Феликсом – он тебе все подробно расскажет. Вот, держи.

Он достает из кармана слегка помятую визитку.

«Карпов Феликс Сергеевич, бизнес – консультант

Группа компаний «Рассвет»»

– Короче, позвонишь ему, и он все объяснит. И, еще раз предупреждаю – никаких телодвижений!

– И еще, это самое, – говорит второй. – Для информации. На тебя пришел запрос из Москвы. В связи с убийством Староградцева. Знаешь такого?

– Не надо брать меня на пушку. Я его не убивал, я сидел в кафе… Это могут подтвердить…

– А дело не в том, убил ты или нет. Ты знал его, ты есть в его записной книжке… Мало ли, что еще может открыться, если начать копать? А методы разные есть… Короче, ты понял.

Меня отпускают. Гаснет фонарик. Открывается и закрывается, визгнув, железная дверь подъезда. Я поднимаюсь наверх. Из дверей выглядывает Женькина мама. У нее красное лицо и растрепанные волосы.

– Это все из‑за вас! – кричит она. – Это они вас искали!

– Кто искал?

– Два таких, плотных… В черных куртках, шапках…

Она отступает в квартиру. Я захожу. Зеркало в прихожей разбито. На полу валяются шмотки с вешалок. Стена рядом с зеркалом вымазана кровью.

– Что случилось?

– Не приехали бы вы, все было бы…

Я открываю дверь в Женькину комнату. Он лежит на кровати, чуть слышно стонет. В нескольких местах на голове – запекшаяся кровь.

– Чем они его?

– Кастетами или чем‑то подобным… А все из‑за вас… – Она начинает плакать. – Спрашивали, где вы… А он им ответил довольно грубо…

– Скорую вызвали?

– Минут двадцать назад… Сейчас скорые долго едут… Машин мало, и с бензином проблемы…

– Надо ловить такси и везти его в больницу. Одевайтесь…

Она открывает рот, но ничего не говорит, наклоняется к куче шмоток, упавших с вешалки. Я осторожно приподнимаю Женьку. Он, похоже, вообще не врубается, где он и что с ним. Его мать, надевая пальто, говорит:

– Вы осторожнее, осторожнее, а то…

* * *

«Шестерка» катит по городу. Идет дождь. «Дворники» монотонно скребут по стеклу. Я сижу на переднем сиденье, Женька и его мать – на заднем. Голова Женьки – у нее на коленях. Водитель – толстый, седой, усатый – недовольно оглядывается назад.

– Мне сиденья кровью не залейте, а то будете платить… Нажираются, потом бьют друг другу морды…

– Какое – нажираются? Избили человека, домой к нему ворвались…

– Ага, знаю, как это бывает… К нормальным людям почему‑то не врываются…

– Не обращайте, Лешенька, внимания, – шепчет, наклонившись ко мне, Женькина мать. – Есть такие люди, которых лучше не тронь, а то завоняют… И извините меня за то, что я вам наговорила… Я ведь даже не знаю, из‑за вас это или нет… Вы же знаете, у него и без вас неприятностей было… Раз уж выбрал такую дорогу…

– Это из‑за меня. Это все только из‑за меня…

* * *

Дождь продолжается. Я сижу на скамейке рядом с больницей. Вся одежда промокла, вода стекает по волосам за шиворот, но мне насрать. Я откручиваю крышку «полторашки» пива. Облив куртку, присасываюсь. Допиваю все, отшвыриваю бутылку. Она приземляется в луже. Я встаю, подхожу к таксофону, ищу в кармане бумажку с телефоном Захара. Выпадает карточка «бизнес– консультанта». Я рву ее и бросаю в грязь.