Так я по ночам к тебе прихожу, а не по вечерам)

Я прыснула, но ничего ему не ответила, решив заняться приготовлениями к ужину с Александром: принять душ, сделать причёску, выщипать брови и, конечно же, выбрать наряд.

* * *

По указанному адресу я прибыла без опоздания, но сильно удивилась, когда припарковалась у жилого здания, а не у кафе.

«Может, ошиблась?» — промелькнуло в голове.

Но нет, приехала я куда надо, меня даже Александр сразу встретил, стоило выйти из машины.

— Идём, — с ходу предложил он.

— К-куда? — ошарашено поинтересовалась я, застыв на месте столбом.

— К маме домой.

На такое я точно не подписывалась, но ведь и не уточняла, где именно пройдёт ужин. Сама виновата.

Вся эта затея не пришлась мне по душе, но пасовать было уже поздно, так что ничего не оставалось, кроме как покорно проследовать за Сашей в нужный подъезд.

— Мама пирог приготовила, — сообщил он, вызывая нам лифт. — Ещё тёплый.

— Как мило, — выдавила из себя еле слышно.

Мы прошли в просторную квартиру со стареньким ремонтом: узорчатые ковры под ногами, пожелтевшие обои на стенах и лакированная мебель прямиком из семидесятых.

«Уютно, словно пришла в гости к собственной бабушке», — сказала бы я, окажись сейчас действительно у неё, а не в доме матери мужчины, с которым я даже не уверена, что продолжу общаться.

— Проходите в гостиную, — из-за угла выглянула низенькая женщина с короткой ярко-рыжей стрижкой. — Сейчас подам горячее.

— Здравствуйте, Зоя Владимировна, — поздоровалась я, заранее узнав её имя-отчество. — Это вам.

Собиралась двинуться к ней, чтобы вручить купленный по дороге гостинец.

— Сашенька, возьми, — остановила она меня на полпути. — Спасибо.

Женщина убежала на кухню, а мы прошли в гостиную с очередным советским ковром под ногами и огромной секцией на всю стену, до отказа набитой хрусталём и фарфоровыми сервизами.

Роскошь старшего поколения вызвала у меня неконтролируемый смешок и чувство ностальгии. Но когда я заметила разложенную у дивана стол-книгу, накрытую сверху скатертью, то заулыбалась во все свои тридцать два зуба (тридцать один с половиной, если быть точной).

— Чего такая довольная? — поинтересовался Саша, предлагая нам вместе сесть.

— Да так, — жестом отказалась от его предложения, продолжив изучать обстановку. — Воспоминания накатили.

— Приятные? — неуместно игриво спросил он, на что я безмолвно кивнула.

Моё внимание привлекла полутораметровая книжная полка, все ярусы которой, кроме самого верхнего, были наполнены детективными романами, а наверху пылились маленькие фигурки, издали напоминающие игрушки из киндер-сюрпризов.

Подойдя ближе, я поняла, что это не они, а некие керамические безделушки, которых на вид стояло около пятидесяти штук.

Пока я усердно пересчитывала статуэтки, желая выяснить их точное количество, ко мне подкрался Александр, произнеся на ухо:

— Мамина коллекция.

— Интересные куколки, — я потянулась к тоненькой пастушке в чепчике и с изогнутой тростью в белоснежной руке.

— Осторожнее, — предостерёг меня мужчина, уходя к столу. — Маме они почему-то очень дороги.

Я снова только согласно кивнула и двумя пальцами подцепила пастушку за её петлеобразный посох.

Стоило фигурке приподняться над поверхностью, как тросточка хрустнула, оставшись своей верхней половиной болтаться у меня на указательном пальце.

«Ой-йо!»

Сердце панически заколотилось, поскольку в эту же секунду в гостиную вошла Зоя Владимировна с большим ароматным блюдом в руках.

В смятении я ничего лучше не придумала, кроме как сунуть обе части фигурки себе в рукав свитера, дабы остаться непойманной.

— Садись за стол, — доброжелательно пригласила меня на диван хозяйка дома.

Я молча проследовала на указанное место, в голове с молниеносной скоростью перебирая варианты выхода из сложившейся ситуации.

Попутно вспомнились слова Саши о том, насколько дорога его матери эта коллекция, отчего стало невыносимо стыдно и страшно.

Если поставить сломанную пастушку на место, то Зоя Владимировна может ненароком заметить её ещё до моего ухода, и тогда я сквозь землю от стыда провалюсь. А если унесу её с собой — могу прослыть воровкой, чего мне тоже не хотелось бы. Нужно отыскать другое решение…

К столу шла как на плаху, крепко обхватив себя руками, пряча в одном из рукавов улику. Но что Александр, что Зоя Владимировна — оба с этого только умилились, узрев во мне скромную и застенчивую девушку. Когда на деле в мозгу у меня на повторе крутилось: что делать?!

Ну не умею я чувствовать себя как в своей тарелке после подобных неловкостей, коих в моей жизни слишком много. Простофиля — моё второе имя, а Неуклюжая — фамилия.

На диван садилась как в воду опущенная, хотя сердце уже начинало приходить в норму, замедляясь.

Зоя Владимировна пригласила всех отведать её курочки из духовки, которая пахла так, что слюнки потекли. Однако я не могла потянуться и отрезать себе кусочек, не выронив при этом из рукава статуэтку.

— Не надо стесняться, — усмехнулся Саша.

Пришлось отнекиваться и говорить, что я не голодна. Вот только желудок в очередной раз предательски подвёл, проурчав как проносящийся за окном мотоцикл.

— Засмущалась девчушка, — подхватила Зоя Владимировна. — Сашенька, положи ей ножку, или ты крылышко хочешь?

— Не важно, — выдохнула я, радуясь тому, что вопрос решился помощью Александра, нарезавшего мне мясо.

Однако следом назрела новая проблема. Так как я правша, то крайне плохо владею левой рукой и вряд ли удержу ею даже вилку. Но в правом рукаве лежит эта проклятая фигурка… Будь она неладна. Хотя уже неладна, ещё и по моей вине.

Выбора не было, пришлось кое-как справляться левой рукой. Выходило ужасно: как курица лапой по тарелке водила, ещё и невежественная, поскольку взять во вторую руку нож я не могла и раздирала эту несчастную ножку зубчиками вилки.

«Курица ест курицу», — усмехнулась про себя с неуместной сейчас мысли.

Мать и сын оба сидели напротив меня с оценивающими и непонимающими взглядами, словно ожидая объяснения, которое я как раз успела придумать:

— Извините, — подняла глаза. — Я на днях руку поранила. Я правша, но приходиться временно пользоваться левой.

— Что случилось? — обеспокоено поинтересовался Саша. — Покажи.

— Собака укусила, когда я её осматривала, — выкрутилась я, натянув рукав свитера до самых кончиков пальцев, и спрятала руку под стол.

— Мы вчера виделись, ты была в порядке, — напомнил мужчина. — А сегодня у тебя разве не выходной?

— Соседский пёс, — опять приплела в оправдание Артёма, хотя на этот раз скорее Борю. Пора бы мне уже платить им за пособничество. — Попросил посмотреть зубы питомца.

— Опять это сосед? — нахмурился Саша. — Тот с собакой в сквере?

— Да, — подняла одну бровь.

— Надо его проучить, — покачал он головой. — Сколько можно жизнь тебе портить?

— Портить мне жизнь? — теперь я изогнула обе