здесь Веня, он бы, наверное, сказал Маршаллу не глупить. Во вражде нет ничего хорошего, она несет с собой только утраты. Но она хотя бы давала ощущение того, что ты при деле в городе, который так много требует от своих жителей.

Налетел еще один порыв ветра, ударив его в лицо, и Маршалл отодвинулся, ища место получше. Он вышел сегодня вечером на улицу, просто чтобы подышать свежим воздухом, но тут заметил Рому и Джульетту, идущих по авеню Фош, и решил пристроиться за ними. Они не заметили его ни тогда, когда он шел следом, держась в нескольких шагах позади, ни тогда, когда он торопливо прошел вперед, чтобы взобраться по находящимся сзади лесам на крышу «Байлемэня», пока они входили внутрь. Маршалл был почти удивлен. Он ожидал большего от двух наследников, которые, вероятно, могли поразить муху, метнув в нее иглу.

– Интересно, во что вы вляпались? – пробормотал он.

Он знал, что не получит ответа, разве что ответ ему даст сама ночь. Ему надо бы перестать вслух говорить с собой, но только это и помогало ему бороться с чувством одиночества. Ему не хватало разговоров, не хватало общения с людьми.

Ему не хватало Вени.

Где-то послышался вой сирены, затем прозвучало что-то, похожее на выстрел. Маршалл подтянул колени к груди и оперся на них подбородком. Когда он влился в банду Белых цветов, он был всего лишь уличным мальчишкой-оборванцем, тощим, голодным и всегда грязным. Именно таким его в тот день и нашел Венедикт. Он сидел на земле в переулке за домом Монтековых в позе эмбриона, подтянув к себе колени и обхватив их руками. Он тогда еще не умел драться и не научился улыбаться так насмешливо и грозно, чтобы эта улыбка поражала, словно клинок. Веня опустился перед ним на корточки, похожий на сияющего херувима в своей выглаженной белой рубашке с аккуратно расчесанными кудрявыми волосами. И протянул ему руку, спросив:

– Тебе есть, куда идти?

– Теперь-то мне есть, куда идти, – пробормотал Маршалл. – Но мне было лучше, когда ты был рядом, когда ты был со мной.

На другом краю крыши послышалось какое-то шуршание, Маршалл сразу же вышел из своей задумчивости и насторожился. Она настолько погрузился в воспоминания, что совсем перестал замечать то, что его окружало. Это была ошибка – а он не мог позволить себе ошибок. Ведь здесь была территория Алых.

И действительно, из-за башенки вышел Алый. Подняв взгляд, он замер с сигаретой в зубах.

«Пожалуйста, не узнавай меня, – подумал Маршалл, и его рука потянулась к пистолету, лежащему в кармане. – Пожалуйста, не узнавай меня».

– Маршалл Сео? – просипел Алый. – Ты же умер.

Ох.

Алый отбросил свою сигарету, но Маршалл уже был готов. Был только один способ это закончить. Одним быстрым движением он выхватил из кармана пистолет и выстрелил – выстрелил первым, потому что только это и имело значение.

Пуля попала в цель, и оружие Алого со стуком упало на крышу. Быть может, это был пистолет, быть может, кинжал, это могла быть даже метательная звездочка, но сейчас, в мглистой темноте, Маршаллу было важно только одно – то, что Алый не мог до него дотянуться. Мужчина рухнул, прижимая ладонь к дыре в груди.

Несколько напряженных секунд до Маршалла доносилось его затрудненное дыхание, и в воздухе появился металлический запах крови. Затем наступило молчание. Мертвая тишина.

Маршалл ногой скинул несколько мелких камешков с края крыши «Байлемэня». Сколько же на его руках крови, но, по правде говоря, все это не имело значения, потому что это защищало и его самого, и секреты тех, ради кого он скрывался.

– Черт побери, – пробормотал он, потерев лицо и повернув его по ветру, чтобы не чувствовать запаха крови. – Я ненавижу этот город.

Глава четырнадцать

Джульетта смотрела вниз, на рельсы. Почувствовав, что сзади кто-то есть, она не повернулась, потому что знала, кто это. Она узнала его шаг – легкий, быстрый и такой уверенный, будто ему ни разу в жизни не случалось пойти не туда.

– К юго-западу, – чуть слышно проговорила она. – Белый мужчина в потрепанной одежде с французским романом под мышкой. Последние десять минут он следит за мной.

Краем глаза она увидела, как Рома медленно повернулся, ища взглядом того малого, о котором она говорила.

– Возможно, он считает тебя хорошенькой.

Джульетта щелкнула языком.

– По-моему, он выглядит так, будто готов меня убить.

– Разве это не одно и то же… – Рома вдруг замолчал и часто заморгал. Он наконец разглядел этого типа. – Это Белый цветок.

Удивившись, Джульетта перевела взгляд на мужчину и присмотрелась. Тот открыл свой роман, не заметив ее взгляда.

– Ты в этом… уверен? – спросила Джульетта. Она была разочарована, поскольку надеялась, что это шантажист, который наконец показался, раз Джульетта и Рома собрались ехать в Гуньшань. Конечно, это была слабая надежда – вряд ли он появился бы затем, чтобы их остановить – но это бы здорово ускорило их расследование. – Я думала, он француз.

– Да, он француз, – подтвердил Рома. – Но он работает на нас. Я видел его у нас в доме – я в этом уверен.

Мужчина вдруг посмотрел на них снова. Джульетта тут же отвела глаза, сделав вид, будто разглядывает что-то, но Рома не стал следовать ее примеру, а ответил взглядом на взгляд.

– Если он Белый цветок, – тихо проговорила она, – то почему же он и на тебя смотрит так, будто хочет тебя убить?

Рома поджал губы и, опять повернувшись, уставился на рельсы как раз тогда, когда подошел их поезд. Пассажиры заторопились к краю платформы, чтобы успеть занять хорошие места.

– Возможно, по его мнению, я еще красивее, чем ты, – непринужденно ответил Рома. – Хочешь с ним поговорить? Общими усилиями мы, вероятно, могли бы уложить его на лопатки.

Джульетта подумала и покачала головой. Зачем тратить время на Белый цветок?

Они вошли в вагон и подошли к сиденьям у окна. Вздохнув, Джульетта сняла свое пальто и положила его на столик, стоящий между ее местом и местом Ромы. Они сидели друг напротив друга и, когда она клала вещи на столик, ей казалось, будто она возводит стену между ним и собой. Сидеть лицом к лицу – это уж слишком, даже если в вагоне еще два десятка пассажиров.

– Поезд идет в Гуньшань, – сказал голос в динамике по-английски. – Добро пожаловать.

Рома уселся на сиденье, не сняв серого пальто.

– Хотел бы я знать, на каком языке он заговорит сейчас.

– На французском, – тут же ответила