Без лишних слов Миронов кивает мне в сторону соседнего кресла, и я сажусь.

Мрачный вид полковника говорит мне о том, что ещё и получаса не прошло, а процесс запущен.

— Никак не мог без самодеятельности, Дениска? Не ожидал я от тебя такого коварства, сынок, — смеётся неожиданно старик. — Далеко пойдёшь, если ты прав.

Я хочу вставить слово, но он взглядом заставляет меня молчать.

— Но если ты не прав, — тяжело вздыхает Миронов. — Сам лично подашь мне рапорт по собственному желанию.

— Договорились, — пожимаю ему руку. — А если прав, подполковника дадите?

Он смеётся, расслабляясь.

— Не наглей, мой мальчик. Из-за твоих гормонов у нас всё дело летит в трубу. Концов никаких, подопечная наша под угрозой, ты нарушаешь все договорённости, ещё и подозреваешь кого-то из своих коллег в измене. — Он протяжно выдыхает. — Ладно мне на пенсию. А ты, Денис, ради чего рискуешь карьерой? У тебя всё будущее впереди.

— Олег Владимирович, я готов понести ответственность в случае ошибки, — заверяю его. — Только ничего из этого не ошибка.

— Сынок, неужели какая-то девушка стоит всех этих проблем? — Недоверчиво ухмыляется старик, раскрывая папку, и подносит ближе к лицу фотографию. — Вот она стоит твоей карьеры, которую ты выгрызал себе, ступая по стопам отца? Гражданка Голавлёва?

Смотрит на меня вопросительно и снова переводит внимательный взгляд на фото Лукерьи.

— Олег Владимирович, вы правы. Я слишком похож на своего отца. Не могу я иначе. Просто не могу. — Я доверительно склоняю голову к своему крёстному. — Ну какая она Голавлёва? Акманова она. Наша, понимаете?

Миронов смотрит удивлённо.

— Наша — так наша, — усмехается он. — Это я ещё с прошлого раза понял. Всё надеюсь, что ты одумаешься.

— Люблю я её. — Вырывается против воли. — Ради неё всё и делаю. Понадобится, сдохну, но её в обиду не дам.

— Я тебе сейчас так сдохну! — Грозит кулаком полковник. — Сам рад не будешь! Влюбился, соколик, так хоть в крайности не бросайся. Я твоему отцу слово дал, что сберегу. А сам, получается, не только не сберёг, но ещё и втянул в эту историю.

— Если всё сложится, дядя Олег, я вам по гроб жизни обязан буду.

— Сложится, — кивает полковник, — ты ж у нас мастак решать сложные задачки. Вот и гражданка Акманова никуда не денется. Первого сына Серёжкой назови. А второго — Олегом.

— А третьего — Альбертом? — Смеюсь я.

— А третью дочь пусть жена твоя называет, — добродушно отзывается полковник. — У Метлицкого и так внуков много.

От общения с Мироновым моё разбитое настроение восстанавливается. Я решаю ещё некоторые вопросы в управлении и в отличном расположении духа еду домой.

Ожидаемо, Лукерьи там не застаю и, насвистывая весёлую песенку, отправляюсь к матери.

В её доме вкусно пахнет выпечкой. Девочки постарались на славу! Я подхватываю кусок пиццы и с наслаждением жую, пока ищу хоть кого-то.

Застаю Еву перед телевизором.

— Привет, детка! Где все?

— Вы вернулись, Денис? — Заходя в комнату, спрашивает мама.

— Мы? — Непонимающе переспрашиваю, оглядываясь в поисках жены.

— Лукерья уехала в офис, к тебе на встречу, — бросает Ева.

— Ты же сам ей написал, — подтверждает мать.

— Я целый день провёл в управлении и не писал ничего Лукерье, — качаю головой и достаю свой телефон. — Какого чёрта?

В нашей переписке обновления. Мне неведомые. Чертовски неправильные.

«Луковка, приезжай в офис, я буду ждать тебя у пятого склада. Кажется, я нашёл зацепку». — Отправлено около часа назад.

«Хорошо, Денис. Я приеду с водителем». — Ответила она мгновенно.

Только… Я ничего ей не писал. И телефон всё время был при мне.

— Чёрт!!! — Тут же набираю номер жены.

«Абонент не отвечает или временно недоступен».

— Чёрт!!! — Уже не на шутку напряжён я, набирая номер водителя.

— Денис Сергеевич, — мгновенно отзывается он. — Слава Богу! Я уже минут двадцать до вас дозвониться не могу, майор. Всё на какой-то ресторан попадаю.

— Что случилось? — С телефоном я разберусь позже, сейчас главное — это Лукерья.

— Так тут это, — нерешительно говорит мне Иван. — Склад полыхает.

— А Лукерья? — Одеревеневшими губами задаю единственный вопрос, на который боюсь услышать ответ.

— Так это, — мнётся Иван. — Внутри она.

Мне кажется, даже если бы Денис не уговорил свою мать принять меня в своём доме, я бы напросилась сама! Я и помыслить не могу, чтобы остаться на целый день одной. Я предчувствую какую-то… беду.

Я убегаю из нашего дома сразу после отъезда Дениса и стучу в дверь соседского дома. Римма Германовна открывает мне и не выдаёт никакого удивления, из чего я заключаю, что муж мне не солгал: обстоятельства изменились, и между мной и свекровью наступило временное перемирие.

— Доброе утро, Лукерья. Проходи в кухню, мы завтракаем. — Женщина чуть шире открывает дверь. — Сейчас я сделаю тебе кофе.

Она даже вполне искренне улыбается мне. Чего не скажешь о её внучке. Не выспалась, наверное.

Я подхожу к девочке, обнимаю её и целую в макушку.

— Привет, я так испугалась за тебя, Лина, когда ты в больницу загремела!

Девочка поворачивается в кресле.

— Разве ты не злишься на меня? — Спрашивает тихо. — Я же тебя обманула. Знала, что ты ничего не помнишь, но нарушила слово и сочинила эту историю…

— Чтобы общаться со мной?

— Ну конечно! Денис ведь запретил мне говорить с тобой, так и сказал: «Моя жена пока не должна знать, что мы — родственники, поэтому никакого общения». — Лина кривится. — В одном я не соврала: Денис очень переживает за тебя, Луковка.

— Потому что любит.

Римма Германовна так неожиданно возникает передо мной с чашкой кофе в руках, что я поначалу даже не обращаю внимание на её слова.

Всё чудесатее и чудесатее. Всё страньше и страньше.

Чувствую, как меня всё глубже затягивает в нору Белого Кролика!

— Ну конечно, бабушка. Потому что любит. — Кивает Лина. — Поэтому ты не думай, Луковка, что он бы тебе не сказал. Или что мы на самом деле хотели участвовать в этом. Просто он заботится о тебе. Так, как считает нужным.

— Я знаю, — неопределённо киваю им обеим.

И краснею, натыкаясь на взгляд свекрови. Почему-то мне не к столу вспоминаются все те вещи, которые муж делает со мной наедине. Тогда он тоже говорит: «Я позабочусь о тебе». И целует. Всю меня.