class="p1">– Противостояние элантийским металлическим заклинаниям… отнимает силы. Дай мне немного времени, чтобы пополнить запасы ци.

Лань не нравилось видеть его таким: с пересохшими и потрескавшимися губами и залитыми потом лицом и одеждой. Девушка потянулась за тыквенной бутылью. Та оказалась пуста.

– Я схожу за водой, – сказала она, но Цзэнь не ответил. Черты его лица стали умиротворенными, что, как она узнала, являлось признаком глубокой медитации. Он снял перчатки и ботинки, зарывшись ступнями в почву. Теперь она знала, что погружение как можно большей части тела в определенную стихию помогало восстанавливать ци.

Лань встала и направилась к ручью. У нее все еще был жар, но лихорадка спала, и туман, застилающий разум, начал рассеиваться. Утренняя дымка, пробиваясь между золотистыми лиственницами, делала их иголки серыми. Лань услышала журчание ручья, уютно устроившегося между поросшими мхом берегами, еще до того, как увидела его.

Девушка присела и окунула бутыль в воду, позволяя потокам остудить ее руку. В утренние часы лес был необычайно тих: в кустарниках не слышалось свиста бурых дроздов, шуршания тетеревов или других мелких животных.

«На самом деле, – подумала Лань, которая уже поднесла к губам тыквенную бутыль, чтобы отпить из нее, – эта тишина напряжена, как воздух перед бурей. Как будто сам лес затаил дыхание».

Девушка сделала глоток… и замерла.

Сначала она почувствовала в ци плотный, тяжелый металл, а затем увидела их.

Кто-то передвигался по другую сторону ручья, между призрачными силуэтами золотых лиственниц. Не тени, а свет – серый цвет неба, отражающийся на серебре.

Осколки чистого синего то появлялись в поле зрения, то снова исчезали. Корона с крыльями.

У Лань кровь застыла в жилах.

Элантийцы.

Не может быть.

Как они здесь оказались? Цзэнь сказал, что центральная часть Последнего царства считалась безопасной, что элантийцам еще не удалось завоевать этот огромный, дикий участок земли. Здесь свободно росли узловатые и раскидистые сосны, не было ровных, разрывающих землю бетонных дорог. Здесь, где над цельным небом царили горы, не было элантайских крепостей из металла и мрамора.

Здесь была их земля, земля хинов. По крайней мере то, что от нее осталось.

Получается, теперь элантийцы посягали и на нее тоже.

Воспоминания о прошедшей неделе, когда она путешествовала под защитой бамбуковых и сосновых лесов и изучала древние искусства своего царства, сразу же улетучились. Конечности Лань онемели, а бутыль выскользнула из рук. Девушка умудрилась поймать ее за горлышко и тут же нырнула за куст. Она видела, как один из солдат отделился от строя, чтобы обыскать берег ручья, где она пряталась. Убедившись, что элантиец отвернулся, Лань начала медленно пятиться.

Ей почти удалось добраться до безопасной линии деревьев, когда выскочивший из подлеска кролик врезался ей в пятку. Лань, повалившаяся ничком, слишком поздно подавила крик. Бутыль треснула под ней.

Элантийские солдаты на другой стороне ручья вскинули головы. Их взгляды пригвоздили девушку к месту, словно бабочку к пробковой доске.

Когда поднялись крики, Лань, отбросив всякую осторожность, развернулась и бросилась бежать.

Пульс грохотал в ушах, свежий зимний воздух, подобно осколкам стекла, резал легкие. Элантийцы здесь, в безопасности дремучего леса, на Центральных равнинах. Они снова нашли ее, снова вторглись на землю ее предков, в личное пространство царства, которое всего несколько мгновений назад принадлежало только ей, Цзэню и народу Хин.

Что-то просвистело у нее над ухом. В ствол лиственницы перед ней вонзилась стрела. Орудие было полностью изготовлено из отполированного, гладкого и противоречившего природе металла, так непохожего на стрелы армии Хин – с древом из соснового дерева и оперением из гусиного пуха. Когда Лань пронеслась мимо, металл блеснул. Наконечник стрелы глубоко вошел в плоть лиственницы.

Подумать только, она-то начала воспринимать опасность как всего лишь далекое воспоминание. Ей следовало бы знать, что элантийцы одним своим существованием отбрасывали тень опасности на весь ее мир.

Не прекращая бежать, Лань сжала руки в кулаки. Слезы страха, превратившиеся в слезы ярости, подступили к горлу, и ей не удалось их сдержать.

Когда же она наконец будет свободна, будет в полной безопасности?

Лань знала ответ.

Как только я стану сильной.

Девушка ворвалась на поляну, где оставила Цзэня. Тот удивленно вскинул голову. Лань опустилась на колени, ее рука снова болела, а в боках кололо. Дыхание обжигало легкие, так что она смогла произнести только одно слово:

– Элантийцы.

11

Инь и ян, добро и зло, черное и белое, демоны и люди – таким образом поделен этот мир. То, чему не место на Пути практики, должно быть уничтожено.

Император Цзинь, «Первый императорский указ о Практике», эпоха Срединного царства

– Не может быть.

Цзэнь, пошатываясь, поднялся на ноги и, чтобы не упасть, ухватился за ствол дерева позади себя. Борьба с элантийскими металлическими заклинаниями всегда требовала огромных усилий. В отличие от ци, которой пользовались практики, в магии элантийцев было что-то неестественное: словно они каким-то образом исказили один из природных элементов, превратив его во что-то всепоглощающее, всесильное… и совершенно чудовищное.

Лань, все еще стоящая на четвереньках, крепко зажмурила глаза.

– Я их видела. Они нас нашли.

За все годы, что прошли после завоевания, Цзэнь никогда не сталкивался с элантийскими войсками за пределами поселений и крупнейших хинских городов.

Каковы шансы, что целый легион отважился зайти так далеко на Центральные равнины и наткнулся на девушку, которую они искали? Девушку со странной энергией инь и таинственной печатью, привлекшей внимание высокопоставленного элантийского Сплава?

И все же… когда он сосредоточился на потоках ци, расходящихся повсюду вокруг них, он наконец почувствовал это: тяжелое, подавляющее присутствие металла.

Оставались считаные минуты, возможно, даже меньше, прежде чем их найдут. Цзэнь посмотрел на девушку, на отвратительные металлические линии на ее левой руке, на свою собственную печать, которую недавно наложил, чтобы удержать яд и профильтровать ее ци. Несмотря на все его усилия, Лань все еще дрожала.

Они не смогли бы уйти далеко; не было ни единого шанса спастись от элантийцев. Продолжая свой путь, даже в самом быстром темпе, на который они только были способны, Цзэнь и Лань рисковали привести завоевателей к школе. Школа Белых Сосен веками скрывалась под мощной Пограничной печатью. В то время как другие учебные заведения рассыпались в прах, эта пережила смену династий, взлет и падение императоров и даже элантийское вторжение.

Цзэнь скорее умрет, чем раскроет ее местонахождение.

Оставалось только одно: печать Врат.

Для создания печати подобного типа практик должен был знать два принципа. Во-первых, печать Врат должна была вести к месту, о котором