Цзэнь прикрыл глаза, чтобы сдержать подступающий смех.

– Это важно, потому что если знаешь, к какому классу относится дух, то знаешь, как его победить. Итак, тот, что напротив нас, яо, относится к первой группе. Это простой дух…

– Он пошевелился, – воскликнула Лань, оттаскивая Цзэня на шаг назад. – Вот опять он пошевелился… Думаю, он идет за нами…

– …который обычно ассоциируется с другой группой – гуай. Оба рождены от животных и растений, которые, впитав ци, достигли духовного пробуждения. Разница лишь в том, что яо принимают человеческую форму, тогда как гуай ограничивается обличьем монстра. Именно с этими двумя типами ты будешь сталкиваться чаще всего в наших путешествиях. – Он наблюдал за яо, черты которого были пустыми: его совершенно лишенное человечности человеческое лицо смотрело на них без капли ужаса или страха. – Скорее всего это дух бамбука. Относительно безвредный, если только не учует внутри тебя что-то, что захочет проглотить для укрепления своих жизненных сил.

Когда ветер вокруг них утих, стал слышен другой звук: глухое, удаляющееся эхо музыки. Она, пробиваясь сквозь шелест листьев и ветвей и превращаясь в нежную, завораживающую мелодию, доносилась с другого конца поляны.

Стоящая позади него Лань замерла. Хватка на его плече ослабла, и девушка шагнула вперед.

– Эта песня, – произнесла она голосом, полным удивления, а затем, повернувшись, посмотрела на него. Выражение лица Лань было открытым от охватившего ее любопытства, а глаза сияли, как усыпанная звездами ночь. – Я ее знаю. Это… ее играла моя мама. Буквально недавно я думала о ней.

Цзэнь внимательно наблюдал за девушкой. Со времен, когда они были в Хаак Гуне, он не почувствовал ничего, и отдаленно напоминающего энергию инь. Даже после того, как элантийский маг активировал ее печать, инь и ян ее ци были сбалансированы. Он пристально изучал Лань весь день, пока она, в попытке медитировать, пошатываясь, брела по бамбуковому лесу.

Возможно ли, что он ошибся? Может быть, энергии инь, которые он почувствовал… принадлежали кому-то или чему-то другому? Казалось крайне маловероятным, что девушка, которая думала о практиках как о героях народных сказок, изменила состав собственного ци.

– Это ты разбудила яо, – медленно произнес он. – Ты послала импульс ци, на который это существо ответило.

– Это… нормально?

– Раньше считалось таким. – Яо покачивался перед ними, и Цзэнь мельком увидел его истинную форму – стебель и листья, спрятанные под человеческой кожей. – Большинство яо и гуай ищут ци, чтобы сохранить свою человеческую форму. Вот что служит им средством к существованию. До вторжения элантийцев на окраинах Последнего царства было полно выгребных ям с ци, которую на протяжении долгого времени впитывали в себя животные и растения. Иногда это приводило к пробуждению. – Он сделал паузу, прежде чем добавить: – Подобно тому, как мы существуем с растениями и животными в нашем мире, их существование было… естественным. Обычная часть жизни.

Лань, снова посмотрев на яо, сказала:

– Не думаю, что он хочет причинить нам вред. Я чувствую это в песне. Он просто хочет… быть живым. – Она наклонила голову к Цзэню: – Во всех историях, которые я читала, яо изображались как злобные существа. Почему?

На этот вопрос он знал правдивый и исчерпывающий ответ. Все это было хорошо ему известно, осталось вырезанным на его костях и прописанным чернилами в его крови.

Нет. Правда ранила так сильно, что двенадцать циклов назад он решил ее игнорировать.

Он даст ей тот ответ, который хранится в имперских записях – правильный и общепринятый.

– В эпоху Срединного царства, когда цивилизация Хин достигла расцвета, сверхъестественные духи разоряли наши земли. Первый император Цзинь классифицировал все формы духовной энергии как «демонические» и приказал практикам уничтожать их. После этого он попытался установить ограничения на искусство практик по всему царству.

Цзэнь поднял обе руки к яо. Существо не двигалось, просто продолжало наблюдать за ними, пока меланхоличная песня лилась из его нутра.

– Инь и ян, зло и добро, черное и белое: таков уклад нашего мира. – Практик зашевелил руками. Пока он выводил пальцами штрихи в воздухе, по его венам текла ци. – То, что мертво, должно оставаться мертвым, а то, что не принадлежит канонам практики, должно быть уничтожено. Таков Путь.

Его печать взорвалась, появившись в воздухе в виде венка мерцающих чернильных мазков, которые пульсировали как огонь. Из центра вырвалась ци, окутав яо кругом черного пламени. Крик существа, долгий, протяжный вопль, источающий энергию инь, отозвался эхом.

Лицо Лань, которая наблюдала за происходящим, было напряженным. Глаза девушки потемнели.

– Звучит так, будто ему больно, – тихо сказала она.

Цзэнь придал своему лицу серьезное выражение.

– Яо не знает боли. Не позволяй его человеческому облику или жалобным крикам одурачить тебя, Лань. Это демоническое существо, и я обошелся с ним так, как он этого заслуживает.

Как будто желая донести свою мысль, он направил в свою печать еще больше ци, хлынувшей из самого злого, самого темного места внутри него. Воздух раскололся, на земле появились тени.

Цзэнь услышал голос девушки как будто бы издалека:

– … Он ушел, Цзэнь.

Буря утихла. Его ци остыла, а печать рассеялась. Когда Цзэнь снова моргнул, на поляне остались только они с Лань.

Практик сделал успокаивающий вдох.

– С тобой все в порядке? – услышал он, как сам задает этот вопрос.

– Да, – неуверенно ответила Лань, посмотрев на рощицу, где совсем недавно стоял яо.

Цзэнь направился туда. Его кольцо черного пламени не оставило после себя никаких следов. На том месте, где был дух, виднелся одинокий стебель бамбука. Цзэнь чувствовал, как вокруг него рассеивается водоворот демонической ци.

– Дух бамбука, – тихо сказала Лань, опускаясь рядом с ним на колени.

Практик кивнул:

– Моя печать прервала его существование и высвободила ядро ци, что давало ему жизнь. Теперь он возвращается к своей истинной форме – стеблю бамбука.

Девушка долго смотрела на растение.

– В сборниках рассказов… были истории о практиках, которые привязывали демонических духов к себе.

– Да? – глухо сорвался с его языка вопрос.

Лань кивнула:

– Жители деревень, да и горожане рассказывали много историй. Думаю, самая популярная из них про генерала Мансорианского клана, которого Император-Дракон победил в конце Срединного царства. Я знаю, что это история об основании Последнего царства, но… ну, городские легенды гласят, что ближе к концу битвы мансорианский генерал потерял контроль над своим демоном, и именно поэтому после того, как проиграл, начал убивать всех без разбору. – Цзэнь почувствовал, как взгляд Лань скользнул в его сторону. – Это же… не может быть правдой, верно?

Он слышал подобные легенды. Знал, что