По его лицу пробежала гримаса недовольства, как тень от вороньего крыла. Я стал его раздражать.

— О'кей, — махнул я рукой. — Не важно. — Хотя это было важно.

Я прикурил две сигареты и вставил одну из них в рот Луизе.

— Ты слышала, — прошептал я, — что сказал парень? Они внизу, в баре. У нас есть шанс!

Она вздернула брови, скосила глаза в облаке дыма.

— Шанс для чего?

Если бы Луиза хоть раз посмотрела по телевизору передачу «Команда-А», она бы знала ответ. Я взглянул на нее и вздохнул:

— Сбежать. Смыться.

— О чем ты говоришь? Я не стану убегать, — заявила она так, как будто я предлагал ей принять участие в свадебной церемонии, подчеркивающей ее непорочность. — Глупая мысль!

— Мысль не глупая, — возразил я чуть громче и выше тоном. — Там, за дверью, восемнадцатилетний парень, один, смотрит телевизор. Тебе нужно снять платье, выйти и идти прямо на него. Скажи ему, что тебе холодно, что ты хочешь согреться. Затем обними его. После этого мне останется выйти и отобрать у него пушку. — Я смотрел на нее и улыбался. — Потом мы убежим.

Луиза глянула на меня так, будто я сказал нечто совершенно нелепое, затем откинула голову назад и уставилась на потолок.

— Чушь, — вздохнула она. — Здесь тебе не кино.

Я стукнулся лбом о край ванны.

— Конечно, здесь нет этого чертового кино. Здесь реальная жизнь, и она разлетится в клочья, если мы упустим возможность сбежать. Других шансов не будет.

— Просто скажи мне, где ты зарыл кокаин. — Она все еще глядела на потолок и жадно курила свою убывающую сигарету.

Я оставил ее просьбу без внимания. Меня приводили в бешенство ее тупость, безразличие, желание с каменным равнодушием спасти свою собственную пожелтевшую шкуру и бросить меня на произвол судьбы.

Луиза наблюдала за мной с нетерпением, дымила как паровоз, который собирается отправиться в путь. Глядя на нее, я понимал, куда она направляется. Она думала о сделке. Она была вынуждена думать о сделке. Они начали с нее, и, хотя в данный момент ей нечего было предложить в обмен на свою жизнь, она совершала спекулятивную сделку с Жан-Марком. Более того, если она пожелала пренебречь возможностью сбежать, то рассчитывала на вознаграждение большее, чем жизнь. Ее дым становился нестерпимым, поэтому я прикурил другую сигарету от окурка первой.

— Дай и мне одну, — попросила Луиза. Я швырнул ей пачку. — Ты слышал, — добавила она, — что я сказала?

— У нас есть уникальная возможность выпутаться из этого положения, — произнес я в ответ. — Что тебя смущает?

Она выпустила голубое облако.

— Это — дрянной план. Одного из нас застрелят, и в любом случае ключи от фургона у них.

— Ну и что? — возразил я. — Подождем, пока они вернутся, и я отберу у них ключи.

У меня возникли вскоре серьезные сомнения в своей способности реализовать последнее заявление. Так полагала и Луиза.

— Ты не сможешь, — фыркнула она. — Тебя снова изобьют. Лучше поедем вместе с ними.

— Правильно, — поддержал я ее с сарказмом, — а затем они нас убьют.

Луиза поджала губы и покачала головой так, словно ей доводилось находиться в таком положении много-много раз.

— Это зависит… — сказала она. — Просто скажи, где зарыт кокаин.

— Отвез его в Эль-Гатосин, — сказал я, пожалуй, слишком поспешно и без учета последствий.

Если бы Луиза была искренна, знание места хранения кокаина гарантировало бы ей жизнь, если бы я солгал, ее план ничего не стоил бы. Не раскрыв действительное место хранения ядовитого наследства Ивана, я обрекал свою подружку на короткий, резкий, как удар молотком, выстрел в голову.

— Куда?

— В Эль-Гатосин. — Я не мог смотреть ей в глаза. Когда сознаю, что лгу, я не в состоянии глядеть в лицо жертве обмана, если не верю искренно в свою ложь. Глянь на меня жестче — и откроется некоторая наигранность моей решимости. — Там, в долине реки.

Она смотрела на меня жестко, требуя поделиться секретом, но я не мог раскрыть настоящее место тайника. Можно было вырвать у нее какие угодно обещания и заверения, но нельзя было исчерпать ее способность к предательству. Она знала, что я понимаю ее, но не признавалась себе в этом.

— Где именно в долине реки?

— Около двух километров вниз по реке есть частное владение. Там живет ненормальная старуха. Кокаин зарыт на краю ее подворья, у выбеленного известью камня. Передай старой плутовке привет от меня, если ее увидишь. — Я бы никогда не согласился, чтобы Антонита ла Буэна пощупала костлявой рукой мой лоб и сказала, что я уже мертв, даже если бы ее встреча с Луизой и угрожала мне гибелью.

— Начерти мне карту. — Она закурила через пять минут третью сигарету. — Мне нужна карта.

— Зачем? — спросил я. — Тебе не нужна карта. Я знаю, где зарыт кокаин, вот что имеет значение.

— Будь что будет, — вздохнула Луиза, вставая на необутые ноги и приглаживая платье. Она задержалась у зеркала и протерла глаза кончиком влажного полотенца. — Мы обязательно найдем его.

Я присел на край ванны, обдумывая ситуацию со скоростью полета пули. Хотелось пожать ей руку, поздравить ее с хорошо проделанной работой, поаплодировать виртуозному исполнению роли. Если бы Луиза была матадором, я бы присудил ей высший приз. Беда заключалась в том, что именно мне наносили удар ножом в спину.

— Я не верю тебе, — заявил я, заикаясь, хотя верил в ее искренность.

Она пожала плечами.

— Мне все равно. Хочу выпить. Думаю, что тебе лучше оставаться на месте. — Она задержалась у двери ванной комнаты. — Что из этого выйдет?

Я подумал, что она неплохо выглядела бы в беседе с Жан-Марком во время выпивки в баре. С ее темными волосами, красным платьем, смуглой кожей и восстановленным макияжем.

— Выйдет из чего? — спросил я.

— Пусть все идет к черту, — сказала Луиза. Она не стала дожидаться ответа.

Жан-Марк и его рябой сообщник смеялись, когда возвращались в комнату. Даже если они не внушали мне ни слепой надежды, ни безотчетного страха, в данный момент их пьяный юмор раздражал. Этот отель выбрал я, и именно я должен был вламываться в дверь, нагрузившись коктейлем из текилы, а не они. Уверенность, которую я приобрел благодаря своей слабой попытке составить заговор ради нашего спасения, вскоре пересилил страх, связанный с тем, что я упустил реальную возможность для бегства. В моем мозгу зажглось множество очагов тревоги, и я понимал: сколько ни заискивай перед этими подонками, это не спасет мою ничтожную жизнь.

Когда ощущения сжатости после приема последней дорожки кокаина оставили мой организм, я сосредоточился на ожидании проникновения холода в позвоночник и пульсации в плечах.